Преисподняя. Адская бездна - Джефф Лонг Страница 33

— Он этого не говорил.

— Таков вывод из его слов.

— Позвольте мне копнуть глубже, — попросила Али. — Он еще многое может рассказать.

— В другой раз, профессор. Можете выходить.

Она наклонилась над кроватью с обреченным пленником. Теперь похожие на плавники руки потянулись к ее ладони. Хейдл дотронулся до знака «алеф» на тыльной стороне.

— Это? — спросила Али. — Пит-ар?

Он снова коснулся знака.

— Где? Где Отец?

Снова прикосновение.

Похоже на загадку: «Отец» одновременно был местом, богом и вещью. Ответ каким-то образом связан со спиралью с алефом в центре.

ХРИСТИАНСКОЕ РАДИО

Пэт Робертсон: [11]Думаю, мы стали свидетелями лишь преддверия террора. Мы еще не видели, что они могут сделать с остальным населением.

Джерри Фалуэлл: [12]Вина за это в значительной степени лежит на Американском союзе защиты гражданских свобод. [13]

Пэт Робертсон: Да, несомненно.

Джерри Фалуэлл: И я знаю, что они на это ответят. Но они изгнали Бога: с помощью федеральной судебной системы они изгнали Бога с площадей и из школ. Вина лежит также и на сторонниках абортов, потому что Бог не терпит насмешек. Уничтожая сорок миллионов невинных младенцев, мы навлекаем на себя гнев Божий. Я глубоко убежден, что виноваты язычники, сторонники абортов, феминисты, геи и лесбиянки, активно проповедующие альтернативный образ жизни, Американский союз защиты гражданских свобод, «Американцы за американский путь» [14]— все, кто пытался секуляризовать Америку, — и я направляю указующий перст им в лицо и говорю: «Вы помогли этому случиться».

Пэт Робертсон: Согласен целиком и полностью, но проблема в том, что мы должны применить этот подход к высшим эшелонам нашей власти. Как свободное общество, мы несем ответственность за то, что делает правительство. А верховная власть, разумеется, принадлежит судебной системе.

Джерри Фалуэлл: Пэт, вы вчера заметили, что Американский союз защиты гражданских свобод, все эти противники христианства, «Американцы за американский путь», Национальная организация американских женщин и им подобные были полностью проигнорированы и демократами, и республиканцами в обеих палатах Конгресса, когда они вышли на ступени Конгресса, обратились с молитвой к Богу, спели «Боже, храни Америку» и призвали «повесить этих безбожников»? Другими словами, когда нация унижена, единственный нормальный и естественный выход — поступить так, как мы должны поступать всегда. Воззвать к Богу.

Пэт Робертсон: Аминь.

ДИАЛОГИ С АНГЕЛОМ, НОМЕР 2

Ангел и его любимец сидят на гигантских костях, вмурованных в пол. Громадное животное когда-то плавало в водах океана; океан высох, дно его опустилось в земные недра, а над ним образовался свод, который теперь держит на себе другой океан. Тихий океан, с трудом вспоминает ученик. Он уже отдалился от того мира. Тот мир превратился в сон.

Ангел отламывает кусок окаменевшего ребра.

— Ты спрашивал, присутствовал ли я при рождении мира.

Ангел лениво постукивает обломком кости по другому ребру.

Ученик пытается сохранить ясность ума, приличествующую прилежному ученику. Но ритмичные удары камня о камень отвлекают его. Он не в состоянии понять настроение ангела.

— Мне просто интересно, Ринпоче, — осторожно отвечает он.

— Ты не первый, — заверяет его ангел. — И не последний. Что ты имеешь в виду? Что было до меня? Видел ли я лик Божий?

— Да, Повелитель.

Ученик дрожит. Здесь его жизнь каждую секунду подвергается опасности, иногда явно, иногда неявно. Впрочем, так всегда бывает с истинным знанием. Он ждет.

— Суть вот в чем. — Ангел закрывает глаза. — В самом начале была вспышка света. Так, как описывают мифы, о Сотворении мира, как я рассказывал вашим пророкам и провидцам. Назовем эту вспышку света моим рождением. Если не считать, что я не рождался — я всегда был и всегда буду.

— Да благословит тебя Бог, Господин.

— Ты не в состоянии представить этот свет. Его яркость и многоцветье не охватить умом. — Глаза ангела открываются. — В то первое мгновение мироздание проникло в меня. Пропитало насквозь. Я познал все.

— Ты стал Богом, Повелитель?

По лицу ангела пробегает тень гнева. Кулаки сжимаются. Окаменевшая кость превращается в пыль. Затем лицо снова разглаживается. Пыль высыпается из ладони.

— До меня здесь не было Бога, потому что Бог — ничто, — говорит ангел. — До меня ничего не было.

— Прости меня, Учитель.

— Я познал все, — продолжает ангел. — А затем все забыл. Поэтому я узнаю каждое новое мгновение. Даже делая глоток воды., я вспоминаю, что собирался сделать этот глоток воды, вспоминаю его вкус. Вспоминаю, как он утолит мою жажду. Точно так же в то самое мгновение, когда ты пришел, я знал, что ты придешь. Понимаешь? Мой господин — время. Мое проклятие — память.

Сан-Франциско, 8 ноября

Али сидела у себя в кабинете, когда в дверь постучали. Появилась голова Грегорио.

— К тебе какая-то дама. Из Техаса.

Слово «Техас» он произнес будто название волшебной страны.

Али вздохнула.

— А ты не можешь ею заняться?

— С ней ты должна поговорить сама, — ответил Грегорио и закрыл дверь.

Али оторвалась от клавиатуры, потерла виски. Из окна открывался вид на затянутый туманом залив.

Дверь вновь открылась, и в комнату вошел Грегорио в сопровождении высокой белокурой женщины. Щелкнув каблуками, он отвесил легкий поклон. Его европейская учтивость некоторым казалась неуместной, но эта женщина восприняла его вежливость абсолютно естественно, даже с некоторой рисовкой.