Кабинет диковин - Дуглас Престон Страница 34

Директор нажал на кнопку внутренней связи и тихо произнес:

– Миссис Сурд, не могли бы вы оказать любезность и попросить мистера Брисбейна зайти ко мне в удобное для него время?

– Конечно, доктор Коллопи.

– Буду весьма вам признателен.

Директор снял палец с кнопки интеркома и откинулся на спинку кресла. Затем он аккуратно свернул «Нью-Йорк таймс» и положил газету в расположенный на краю стола ящик, на котором значилось: «В досье». Совершив это действо, директор улыбнулся – впервые за все утро.

Нора Келли прекрасно понимала, что означает этот вызов. Она видела статью в утреннем выпуске газеты. В музее только о ней и толковали. Не исключено, что не только в музее, но и во всем Нью-Йорке. Нора представляла, как этот материал может подействовать на такого типа, как Брисбейн. Прежде чем вызвать ее, он выжидал целый день, и вот без десяти пять вызов наконец поступил. Мерзавец, вне сомнения, хотел, чтобы она как следует попотела. «Интересно, – думала Нора, – не означает ли это, что мне дадут лишь десять минут на то, чтобы собрать вещички и убраться навсегда из музея?»

Таблички с именем Брисбейна на дверях кабинета не было. Нора постучала и услышала приглашение войти.

– Присаживайтесь, – сказала немолодая, изможденного вида секретарша. – Вам придется немного подождать.

Дама, судя по всему, пребывала не в лучшем настроении.

Нора села.

Проклятый Билл. Каким местом он думал? Риторический вопрос. Этот тип слишком импульсивен. Постоянно начинает действовать до того, как пустит в ход серое вещество. Но это уже чересчур! С нее хватит. У парня «мозги набекрень», как любил выражаться ее отец. Она вырежет у него яйца, прикрепит их к ремню и будет носить на талии наподобие бола [5]. Ведь ей так нужна эта работа в музее! А этот гад практически собственными руками напечатал уведомление о ее увольнении. Как он посмел так поступить?!

Телефон на столе секретарши подал сигнал.

– Можете войти, – сказала женщина.

Нора вступила в кабинет шефа. Брисбейн стоял перед зеркалом, пытаясь повязать вокруг шеи галстук-бабочку. На нем были черные брюки с шелковыми лампасами и крахмальная сорочка с перламутровыми пуговицами. На спинке стула висел смокинг. Нора остановилась у дверей, но Брисбейн не только не произнес ни слова, но и вообще не подал вида, что заметил ее присутствие. Девушка следила за тем, как Брисбейн умело обращается с галстуком. Наконец он закончил.

Лишь после этого он позволил себе заговорить:

– За несколько последних часов я многое о вас узнал, доктор Келли.

Нора промолчала.

– Я, в частности, узнал о катастрофе, которая постигла вашу экспедицию в юго-западной пустыне. Несчастье ставит под сомнение не только вашу способность к руководству, но и научную компетентность. Кроме того, я выяснил кое-что и о типе по имени Уильям Смитбек. Я и представления не имел, что между вами и мистером Уильямом Смитбеком из «Таймс» существуют столь дружеские отношения.

После этого возникла пауза, поскольку Брисбейн принялся выравнивать узел галстука. Делая это, Брисбейн забавно изогнул шею. Торчащая из воротника розовая шея страшно походила на цыплячью.

– Как мне стало известно, доктор Келли, вы в нарушение всех правил провели в архив людей, не имеющих отношения к штату музея.

Нора продолжала хранить молчание.

– И это еще не все. Вы занимались посторонней деятельностью в рабочее время. Помогали агенту Пендергасту. Что также является нарушением правил.

Напоминать Брисбейну о том, что он пусть и неохотно, но все же дал разрешение на ее сотрудничество с Пендергастом, было совершенно бесполезно. Поэтому девушка снова промолчала.

– И наконец, вы в нарушение наших правил вступили в контакт с прессой, не согласовав свои действия с отделом по связям с общественностью. Все эти правила, доктор Келли, имеют под собой прочный фундамент и вовсе не являются плодом бюрократических фантазий. Они обеспечивают безопасность музея, сохранность его коллекций и архивов и в первую очередь его высокую репутацию. Вы меня понимаете?

Нора продолжала молча смотреть на Брисбейна.

– Ваше поведение вызвало у нас серьезную озабоченность.

– Послушайте, – наконец сказала она, – если вы хотите меня уволить, то говорите это прямо.

Брисбейн посмотрел на нее с выражением издевательского изумления на розовом лице:

– Кто здесь говорит об увольнении? Мы не только вас не увольняем, мы запрещаем вам подавать заявление об уходе.

Теперь удивилась Нора.

– Нет, доктор Келли. Вы остаетесь в музее. Ведь вы как-никак героиня. Доктор Коллопи разделяет это мнение. После столь ловкого рекламного трюка, как публикация этой заметки, мы не могли даже и помыслить о вашем уходе. Вы теперь, если можно так выразиться, стали пуленепробиваемой. Во всяком случае, на время.

Нора внимательно слушала Брисбейна, и ее удивление постепенно превращалось в гнев.

Брисбейн еще раз пригладил галстук, полюбовался на него в зеркало и, повернувшись к ней, произнес:

– Однако вы лишаетесь всех своих привилегий. Доступ в хранилища и архивы для вас закрыт.

– Но женский туалет я посещать еще могу?

– Да, конечно. Однако вы должны воздерживаться от внешних контактов, если речь идет о делах музея. И в первую очередь от контактов с агентом ФБР и журналистом по имени Смитбек.

«О Смитбеке он может не беспокоиться», – подумала Нора.

– О Смитбеке нам известно все. Там, внизу, на него хранится досье толщиной чуть ли не в фут. Как вы, вероятно, знаете, два года назад он сочинил о музее книгу. Это было до моего прихода, и я ее не читал. Но до меня дошли слухи, что на Нобелевскую премию она не тянет. С тех пор он для музея персона нон грата.

Уставив на нее холодный неподвижный взгляд, он добавил:

– А в остальном продолжайте работать как обычно. Вы собираетесь присутствовать на открытии нового зала приматов?

– Этого я не планировала.

– Тогда приступайте к планированию. Ведь вы же как-никак наш товар недели. Люди захотят увидеть вас живьем. Мы же к вечеру выпустим пресс-релиз о нашем героическом докторе Келли, не забыв при этом упомянуть о том, как беззаветно, не требуя при этом вознаграждения, музей служит Нью-Йорку. Если последуют вопросы по текущему делу, то вы скажете, что вся ваша работа является абсолютно конфиденциальной.

Брисбейн взял со спинки стула смокинг, изящно в него упаковался, снял с плеча невидимую пылинку, провел ладонью по безупречно уложенным волосам и сказал:

– Надеюсь, у вас сыщется более или менее пристойное одеяние? Буду рад, если это не окажется дурацким нарядом для бала-маскарада, которые, увы, приобрели в последнее время такую популярность в нашем музее.