Число зверя - Йорг Кастнер Страница 36

Судмедэксперт, напротив, скорчил страдальческую мину.

– Как бы вы ни наседали на меня, я все равно не могу ничего вам сказать, поскольку еще не приступал к вскрытию. – Его взгляд скользнул по телу Анфузо. – Хотя…

– О чем вы, dottore? – насторожилась Клаудия.

Векки склонился над трупом и осмотрел его лицо.

– След от ожога выглядит несколько иначе, чем у Сорелли. Подождите.

Он подошел к длинному стеллажу, достал коричневый конверт и вынул оттуда несколько больших фотографий. Это были цветные фотографии обнаженного мужчины, мертвого, как и Анфузо: Ренато Сорелли. Острая боль, как от укола, пронзила сердце Пауля, когда он увидел лежащим на холодном столе человека, который был для него отцом.

Судмедэксперт положил сверху фотографию, на которой лицо Сорелли было показано крупным планом. Счастливая улыбка, совершенно не свойственная мертвецу, в особенности – жертве убийства, вызывала чувство тревоги. Однако внимание Векки привлек лоб Сорелли: он указал пальцем на багровую цифру 666.

– Внимательнее посмотрите на цифры! Разве они не более округлые, чем на этом лбу? – И он указал на Анфузо.

– Да, точно, – согласилась Клаудия. – Вы хотите сказать, что речь идет о двух разных преступниках?

– Я бы сказал, что это возможно, commissario. Графолог, пожалуй, скажет точнее. – Векки откашлялся. – Хотя я не знаю, занимаются ли графологи трупами.

– Кроме того, отец Анфузо был еще жив, когда я нашел его, – вставил Пауль. – Разве Сорелли не был мертв, когда ему выжгли число зверя?

– Так и есть, – подтвердил Векки.

Росси почесал затылок.

– И что это нам дает? То, что мы имеем дело минимум с двумя преступниками, как сегодня выяснилось, уже не так интересно, как то, что их образ действий и – гм, – почерк, если можно так выразиться, отличается.

Клаудия внимательно рассмотрела фотографию и снова перевела взгляд на тело Анфузо.

– Возможно, это важно, а возможно, и нет. Все зависит от того, лежит ли смерть Сорелли на совести убийцы Анфузо.

– Предположить что-то другое было/бы абсурдно, – возразил Росси. – Две не зависящие друг от друга преступные группировки, которые действуют по одному образцу и убивают иезуитов? Это еще менее вероятно, чем сорвать джекпот в лотерее. Верно? – Он вызывающе посмотрел на Клаудию.

– Безусловно, это необычно, очень даже необычно, – согласилась она. – Но ведь и дело тоже очень необычное!

День у Катерины не задался. Сначала она стояла у доски на уроке математики, как полная идиотка, и беспомощно смотрела на уравнения. Затем синьора Петаччи, учительница истории, услышала, как Катерина смеется за ее спиной над тем, что у нее такая же фамилия, как у любовницы Муссолини. Слух у Петаччи, очевидно, был как у летучей мыши. А после школы девочка еще и поссорилась с Алессандрой и Микаэлой, своими лучшими подругами.

Сейчас она уже не смогла бы сказать, из-за чего начался спор. Они говорили о Робби Вильямсе, и увлечение Микаэлы порядком действовало Катерине на нервы. Поэтому она отпустила несколько глупых замечаний о кумире Микаэлы, хотя и не имела в виду ничего плохого. Но Алессандра Микаэлу поддержала, и разгорелся спор. Они так сильно поссорились, что пошли разными дорогами, и Катерине пришлось возвращаться домой одной, хотя она вовсе не собиралась этого делать – во всяком случае, не сразу после школы. С каким удовольствием она посидела бы с подругами в кафе и поболтала! Вместо этого она плелась под дождем и проклинала себя за то, что утром надела джинсовую куртку, а не зимнюю, вопреки советам матери. Катерина часто так поступала – но не со зла, вовсе нет. Она любила мать, и любовь ее только окрепла с тех пор, как умер отец. Однако Катерина хотела показать ей, что у нее есть собственные желания и собственное мнение, и по поводу одежды тоже. Потом она часто сожалела об этом, если понимала, что задела мать за живое. Теперь, правда, она сожалела об этом из-за самой себя, так как ветер насквозь продувал слишком тонкую джинсовую ткань. Да, сегодня не ее день. Катерина дошла до Пьяцца Санта-Мария, надеясь, что встретит здесь кого-нибудь из одноклассников и они вместе чем-нибудь займутся. Но большая площадь перед церковью Санта-Мария, популярное место встреч, сегодня была пуста. Без сомнения, в этом был виноват дождь. При хорошей погоде люди целыми группами сидели на ступенях вокруг фонтана, расположенного в центре площади, но теперь там бродили только несколько голубей, которые еще не поняли, что сегодня им перепадет не много.

Перед церковью стояли несколько выносливых туристов и фотографировали. Больше никого не было.

Катерина остановилась возле уличного кафе и заглянула через большую витрину внутрь: за столиками не было никого из ее знакомых. Вот ведь черт, у нее полон нос соплей. Она решила идти домой, пока не подхватила простуду, бесцельно блуждая по улицам. Мать приготовит что-нибудь вкусное, а она, прежде чем приступить к домашнему заданию, часок послушает музыку. Но не Робби Вильямса!

Неожиданно Катерина даже обрадовалась тому, что вот-вот окажется дома, и ускорила шаг.

Она свернула в узкий переулок – это была самая короткая дорога домой. Девочка услышала, что сзади едет машина, и прижалась к зданию справа, чтобы пропустить темно-синий «Фиат-Крома». Но в нескольких метрах от нее машина остановилась. Дверца со стороны пассажира распахнулась, и из машины вышла женщина в темной кожаной куртке. На носу у нее были старомодные очки в роговой оправе, а рыжеватые волосы были закручены в пучок. Женщина немного напомнила Катерине синьору Петаччи. Ей, наверное, было под сорок или чуть больше, но из-за очков и прически она казалась старше.

– Ты Катерина, дочь Антонии Мерино? – спросила незнакомка.

– Д-да, – нерешительно ответила девочка. Откуда эта женщина ее знает? Та, похоже, вздохнула с облегчением.

– Наконец-то. Мы всюду тебя искали. К сожалению, мы не застали тебя в школе.

– Но зачем вы меня ищете? И вообще, кто вы?

Женщина улыбнулась, подошла к ней и предъявила какое-то служебное удостоверение.

– Комиссар Джиральди.

– Вы из полиции?

Рыжая спрятала документ в карман куртки.

– Да, из полиции. Не волнуйся, ты ничего не нарушила. Во всяком случае, ничего такого, о чем бы нам стало известно. Мы ищем тебя в связи с твоей матерью, Антонией Мерино.

– Мама? С ней что-то случилось? – Катерина вспомнила, что у мамы слабое сердце, и ее охватила паника. Мысль о том, что она может потерять еще и мать, была столь невыносимой, что причиняла почти физическую боль.

– Она попала в аварию, но осталась жива. – Комиссар Джиральди ободряюще улыбнулась. – Может, сядешь в машину? Мы отвезем тебя к ней.

– Да, конечно.

В голове у Катерины все смешалось. Она села на заднее сиденье, а комиссар снова заняла место рядом с водителем. За рулем был мужчина приблизительно такого же возраста, как и рыжая. На голове волос у него почти не осталось, но зато он отпустил окладистую бороду и густые усы. За ними уже стояли три другие машины, и водители, как это свойственно римлянам, нетерпеливо сигналили. Как только дверца машины закрылась, бородатый вдавил педаль газа в пол и повел «фиат» по тесным переулкам Трастевере в направлении Тибра. Он пересек реку и поехал в северном направлении. Катерина увидела в левое окно, как мимо пронеслись лесистый Яникул и замок Святого Ангела.