Дьюма-Ки - Стивен Кинг Страница 4

Кэти Грин, королева лечебной физкультуры, развелась лишьединожды, но полностью поддержала Тома. Я помню, как она сидела в трико,скрестив ноги, держала мои ступни и взирала на меня с суровой яростью.

— Вот ты только что из мотеля «Смерть» и без руки, а онахочет свалить. Лишь из-за того, что ты ударил её пластиковым больничным ножом,когда едва мог вспомнить собственное имя? Чтоб меня драли, пока я не закричу!Разве она не понимает, что резкие перемены настроения и кратковременная потеряпамяти — обычное дело для человека после такой черепно-мозговой травмы, как утебя?

— Она понимает, что я её пугаю, — ответил я.

— Да? Ладно, слушай свою маму, сыночек Джим: если ты наймёшьхорошего адвоката, то заставишь заплатить за то, что она такая тряпка. —Несколько волос выскочили из её гестаповского конского хвоста, и Кэти сдула ихсо лба. — Она должна за это заплатить. Читай по моим губам: твоей вины тут нет.

— И она говорит, что я пытался её задушить.

— Конечно, тут можно надуть в штаны, если тебя пытаетсязадушить однорукий инвалид. Перестань, Эдди, заставь её за это заплатить. Язнаю, что это не моё дело, но мне всё равно. Она не должна так поступать стобой.

— Я думаю, есть что-то ещё, не только удар ножом и попытказадушить её.

— Что?

— Я не помню.

— А что говорит она?

— Она не говорит.

Но мы с Пэм прожили вместе очень долго, и даже если любовьпревратилась в привычку, я подумал, что всё равно знаю её достаточно хорошо,чтобы понимать: произошло что-то ещё, нет, продолжало происходить прямо сейчас,и вот от этого «чего-то»… вот от этого «чего-то» Пэм и хотела уйти.

Вскоре после того как я перебрался в коттедж на озере Фален,меня навестили девочки… молодые женщины. Они принесли корзину со всемнеобходимым для пикника, мы сидели на крыльце с видом на озеро, где так хорошопахло соснами, смотрели на воду, ели сандвичи. День труда [13] миновал, так чтобольшинство плавающих игрушек вытащили из воды и оставили на берегу доследующего года. В корзине была и бутылка вина, но я выпил совсем немного. Всочетании с болеутоляющими таблетками алкоголь бил наотмашь: один стакан вина,и у меня начинал заплетаться язык. Девочки (молодые женщины) выпили остальное ирасслабились. Мелинда, приехавшая из Франции второй раз после моей неудачнойвстречи с краном и недовольная возвращением, спросила, у всех ли семейных пар,которым за пятьдесят, бывают неприятные периоды разлада, должна ли она ожидатьтакого и для себя. Илзе, младшая, начала плакать, прижалась ко мне, спросила,почему всё не может быть, как было, почему мы (то есть её мать и я) не можемжить, как прежде. Лин сказала ей, что сейчас не время изображать маленькуюдевочку, мирящую родителей, а Илли показала ей палец. Я рассмеялся. Ничего несмог с собой поделать. Потом мы все рассмеялись.

Эмоциональный взрыв Лин и слёзы Илзе пусть были не врадость, но шли от души. Эти реакции я знал так же хорошо, как родинку наподбородке Илзе или едва заметную складочку меж бровей хмурящейся Лин, которойсо временем предстояло превратиться в глубокую морщину.

Линии поинтересовалась, что я собираюсь делать. Я ответил,что понятия не имею. Я прошёл немалый путь к решению покончить с собой, ноточно знал: если я это сделаю, всё должно выглядеть как несчастный случай. Я немог оставить этих двух девочек, которые только начинали жить, с непомернымгрузом вины за самоубийство отца. Я не мог возложить ту же вину на женщину, скоторой однажды пил в кровати молочный коктейль: мы лежали голые, смеялись ислушали по стереосистеме «Plastic Ono Band».

После того как они воспользовались шансом стравить давление(по терминологии доктора Кеймена, после полного и обстоятельного обменачувствами), всё как-то успокоилось, и мы неплохо провели день, разглядываяфотографии в старых альбомах, которые Илзе нашла в каком-то ящике, и вспоминаяпрежние времена. Думаю, мы ещё раз-другой посмеялись, но далеко не всем воспоминанияммоей прошлой жизни можно доверять. Уайрман говорит, когда дело касается давноушедших дней, мы склонны подтасовывать карты.

Илзе хотела, чтобы мы все пошли куда-нибудь пообедать, ноЛин договорилась с кем-то встретиться в публичной библиотеке до её закрытия, ия сказал, что не чувствую в себе достаточно сил для того, чтобы куда-то идти;подумал, что лучше прочитать несколько глав последнего романа Джона Сэндфорда,а потом лечь спать. Девочки поцеловали меня — мы снова стали друзьями, — а потомушли.

Через две минуты Илзе вернулась.

— Я сказала Линии, что забыла ключи.

— Как я понимаю, ты их не забывала.

— Нет. Папа, ты смог бы причинить маме боль? Я про сейчас.Сознательно?

Я покачал головой, но такой ответ её не удовлетворил. Японял это потому, как она стояла, пристально всматриваясь мне в глаза.

— Нет. Никогда. Я бы…

— Что, папа?

— Я собирался сказать, что скорее отрубил бы себе руку, нотут же понял, что неудачно подобрал слова. Я бы никогда этого не сделал, Илли.Будь уверена.

— Тогда почему она боится тебя?

— Я думаю… потому что я — калека.

Она подскочила ко мне, прижалась так, что чуть не свалиламеня на диван.

— Папа, пожалуйста, извини. Просто всё это так ужасно. Япогладил её по волосам.

— Я знаю, но только помни… хуже уже не будет. — Правды вмоих словах не было, но я надеялся: если соблюдать осторожность, Илзе никогдане узнает, что я ей лгал.

С подъездной дорожки донёсся автомобильный гудок.

— Иди. — Я поцеловал её мокрую шеку. — Твоя сестраторопится.

Она наморщила нос.

— Как будто бывает по-другому! Надеюсь, ты незлоупотребляешь болеутоляющими?

— Нет.

— Позвони, если я тебе понадоблюсь, папа. Я прилечу наследующем же самолёте.

Она бы прилетела. Поэтому звонить я не собирался.

— Само собой. — Я поцеловал её в другую щёку. — Этот поцелуйпередай сестре.

Илзе кивнула и ушла. Я сел надиван, закрыл глаза. За нимибили башенные часы, били и били.

Моим следующим гостем в Casa Phalen [14] стал доктор Кеймен,психолог, который дал мне Ребу. Я его не приглашал. Он появился у меняисключительно благодаря заботам Кэти, повелительницы лечебной физкультуры.