Вранова погоня - Татьяна Корсакова Страница 4

Завещание огласили быстро. Ничего удивительного и неожиданного в нем не было, Анжелика давно выучила его наизусть. И вот бы всем встать, пожать друг другу руки и разойтись наконец. Но нет. Встал только плюгавый мужичок, откашлялся, открыл свой портфель. Он рылся в нем нарочито медленно, а Анжеликина шкура зудела все сильнее и сильнее.

– В завещании усопшего есть пунктик. – Даже голос у него был неприятный, такой же, как и он сам. – О супружеской неверности…

Шкура между лопаток больше не чесалась – она горела огнем. Этого не может быть! Это и случилось-то всего однажды. И не в России, где кругом враги и завистники, а в Риме, куда Анжелика полетела совсем одна, практически инкогнито. Тот итальянец был хорош. Так хорош и так обходителен, что не устоять. Особенно когда ты в Риме, особенно когда ты молода, богата и немного пьяна. Всего один чертов раз! В гостиничном номере, с наглухо задернутыми портьерами! Тогда откуда?..

– Вот, прошу убедиться. – На стол легла внушительная стопка фотографий. – Если желаете ознакомиться поближе, мои клиенты возражать не станут.

– Мы не станем! – Сестрица Аленушка улыбалась гадючьей улыбкой, а братец Иванушка, похотливо облизнувшись, потянулся к фоткам. – Напротив, мы даже настаиваем! Потому что вопрос принципиальный. Наш бедный покойный дедушка предвидел вероломство этой женщины, – она брезгливо поморщилась. – Он был очень мудрым человеком. Мудрым и предусмотрительным! – На онемевшую Анжелику она посмотрела в упор, процедила сквозь сцепленные зубы: – У тебя час на сборы. И не вздумай прихватить хоть что-нибудь из нашего дома. Ты больше никто, и звать тебя никак. И кстати, на тот случай, если вдруг решишь судиться, у нас есть не только фото, но и видео. Любая экспертиза подтвердит, что вот это… – она постучала когтем по фотографии, – что вот эта падшая женщина – ты!

Про вариант с судом Анжелика потом очень хорошо обдумала, даже проконсультировалась с модным адвокатом, но оказалось, что доказательства ее супружеской неверности неопровержимы, а шансы урвать у «внучков» хоть что-нибудь минимальны. Оказалось, что целый год ее жизни прожит зазря, что одна-единственная оплошность стоила ей всего, и поделать с этим ничего нельзя.

Конечно, Анжелика не ушла в закат с голым задом, как надеялась сестрица Аленушка. Все-таки она была предусмотрительной девушкой и успела кое-что отложить на черный день. Было еще колечко с бриллиантом, изумрудное колье, норковая шуба и прочее дамское барахло, но этого было мало, ничтожно мало для той жизни, которую Анжелика для себя придумала и распланировала. Для нормальной, человеческой жизни! А теперь все придется начинать с нуля!

И злилась она не на плюгавого мужичка в идиотском галстуке, не на пронырливых и ушлых «внучков», а в первую очередь на саму себя. Как можно было оказаться такой недальновидной дурой! Ну ничего! Если жизнь ее чему-то и научила, так это тому, что человек – сам хозяин своей судьбы. Надо только немного поднапрячься и, возможно, сменить приоритеты. Хватит с нее богатых стариков!

* * *

– Позор… Такой позор, Олька, что хоть сразу в петлю… – Марфины руки дрожали так, что сначала никак не получалось донести сигарету до рта, а потом зажечь спичку. Они с подругой Олькой сидели на скамейке в скверике, недалеко от Марфиной работы. Бывшей работы…

– Не вздумай! – Олька отобрала и спички, и сигарету, прикурила сама, протянула Марфе. – Даже не смей о такой ерунде помышлять! Ишь, что выдумала – удавится она!

– Так ведь позор… Она ж меня с волчьим билетом, Олька… Она ж сказала, что на весь город меня ославит, что я грязная воровка, и никто меня теперь на работу не возьмет… – Марфа не выдержала, разревелась некрасиво, по-бабьи, громко всхлипывая и размазывая по лицу потекшую тушь.

Она и была бабой! Дурной, одинокой бабой, влюбчивой, а оттого глупой и доверчивой без меры. И всегда находились те, кто доверчивостью этой пользовался без зазрения совести, словно так и нужно. Вот как Мишка.

Мишка, Мишенька, Мишаня! Ах, какой они были красивой парой – Марфа и Мишаня! Весь подъезд им завидовал, жизни их удивительной, любви неземной! А оно вот что вышло из-за этой неземной любви…

– Брось реветь! – Олька тоже закурила, затянулась глубоко, по-мужски. – Радуйся лучше, что просто уволили, что без прокуратуры обошлось.

– За кусок масла прокуратура?.. – Марфа даже плакать перестала, так поразили ее подружкины слова. – Я ж никогда в жизни… И раньше, и сейчас бы никогда… Ты же знаешь про мои обстоятельства! Сама-то начальница фурами ворует, и ничего, уважаемая дама, в депутаты метит. – Она поперхнулась горьким, как ее доля, дымом, громко заикала. – А меня, значит, за кусок масла в тюрьму?!

– Так нет же тюрьмы! – Олька ласково и успокаивающе погладила ее по спине. – Не плачь, Марфа. Все забудется, все утрясется…

– Весь город судачит о том, какая Марфа Звонарева воровка. – Успокоиться никак не получалось. Душил и табачный дым, и обида.

– Подумаешь, город судачит! Сегодня он про тебя судачит, а завтра, глядишь, грохнут кого или авария какая… – Олька размашисто перекрестилась, – и забудут про тебя все.

– А работа? – Марфа достала из кармана носовой платок, громко высморкалась. – Где я работу теперь найду с волчьим билетом?!

Вот это был единственный вопрос, над которым стоило рыдать. В их крошечном городке найти хоть какую-нибудь работу – это уже радость. А чтобы хорошую, в тепле, в уюте, – так и вовсе невиданное везение.

– Я с Гришкой своим поговорю, он тебя вахтершей пристроит в общагу. Зарплата там, правда, три копейки, но зато спокойно, – продолжала увещевать Олька.

Да вот только не хотела Марфа в общагу вахтершей за три копейки, она хотела на кухню поварихой. Потому что поварихой она была от бога! О том и предатель Мишаня не уставал повторять, когда ее щи наворачивал. И бывший муж, который уже десять лет как чужой муж и чужой папка. А Марфа вот все одна и одна.

Была. Пока не повстречала Мишаню. Тогда, помнится, она в свое бабье счастье даже не сразу поверила, потому что мужчиной Мишаня был видным и обходительным. Цветы дарил, конфеты. В ресторан однажды сводил. В ресторане, правда, Марфе не понравилось. Стряпня такая, что просто стыд. Она тогда так и сказала, про стряпню. Сказала, что котлету по-киевски готовить нужно совсем не так.

– А как? – спросил ее Мишаня и придвинулся поближе.

И Марфа начала рассказывать как!

– Так ты приготовь, Марфуша, – попросил Мишаня, и руку с одним-единственным от мамки оставшимся серебряным перстеньком поцеловал, и в глаза заглянул. А Марфе показалось, что в самую душу. – Вот давай прямо сейчас пойдем к тебе, и ты мне приготовишь эту котлету по всем правилам.

И пошли! И котлет она ему нажарила! Не сразу, правда, а уже потом, после того, как краснея и смущаясь, точно девчонка, застелила впопыхах разложенный, до ужаса скрипучий диван. В тот день Мишаня остался у нее ночевать. В тот, и в следующий, и потом. Пришел с чемоданчиком, поставил у порога, улыбнулся светло и радостно, сказал: