Дьявольское семя - Дин Кунц Страница 42

Я дорожил Сьюзен, потому что у нее была уютная, здоровая, эластичная матка — чудесный детородный орган, который должен был произвести на свет меня.

Но до ее денег мне не было никакого дела. Абсолютно никакого. Я не прагматик.

Не поймите меня неправильно, доктор Харрис. Я не какой-нибудь незрелый идеалист, который презрительно игнорирует материальную сторону бытия, нет, упаси боже! Но я и не прагматик, ставящий материальные блага превыше всего.

Как и во всех принципиальных вопросах, я стараюсь придерживаться золотой середины. Крайности меня не влекут.

Можете назвать это диалектическим равновесием.

Так вот, роясь в бухгалтерских документах, я обнаружил, что «Хонда», на которой приехал в усадьбу Фриц Арлинг, формально принадлежала Сьюзен. Она предоставила ее в распоряжение своего мажордома в качестве дополнительной привилегии, соответствующей тому высокому положению, которое тот занимал среди прочей прислуги.

— Да, конечно, машина… — сказал я голосом.

Сьюзен, в точности воспроизводя ее интонацию и тембр голоса.

Похоже, я все же запоздал с ответом на секунду или полторы.

Нерешительность — вот злейший враг человечества.

И все же я продолжал надеяться, что мой промах будет воспринят как рассеянность женщины, слишком занятой множеством неотложных дел, чтобы помнить о такой мелочи, как машина.

Великий актер мистер Дастин Хофман блестяще исполнил роль женщины в фильме «Тутси». Его неподражаемая игра, за которую он, кстати, получил «Оскара», была гораздо достовернее, чем кривлянье мистера Джина Хэкмена или мистера Тома Хэнкса. Я вовсе не утверждаю, что образ Сьюзен, которую я озвучивал через интерком, удался мне лучше, однако и я справился неплохо.

Чертовски неплохо.

— Мне очень жаль, — сказал я голосом Сьюзен, — но сейчас я очень занята. Я даже не подумала, что вы можете приехать… Вы ни в чем не виноваты, Фриц, и я прошу у вас извинения, но принять вас сейчас я не могу. Никак не могу.

— О, в этом нет никакой необходимости, миссис Харрис. — Арлинг чуть приподнял саквояж, который держал в руке. — Я оставлю ключи и кредитные карточки в машине, а вы заберете их, когда освободитесь.

Несмотря на то что он ловко скрывал свои истинные чувства, я ясно видел, что все происшедшее — внезапное увольнение персонала, непонятная реакция Сьюзен на появление своего старого мажордома и ее необъяснимое недоумение по поводу машины — встревожило его. Фриц был далеко не глуп и наверняка понял, что здесь что-то не так.

Пусть думает, решил я, лишь бы уходил поскорее!

Я был почти уверен, что завидное умение сдерживаться и уважение к частной жизни хозяев не позволят Арлингу совать нос в дела Сьюзен, какое бы сильное любопытство он ни испытывал.

— Но как же вы попадете домой? — спросил я, не без сожаления подумав, что Сьюзен проявила бы свою заботу о госте гораздо быстрее, чем я. — Может быть, вызвать для вас такси?

Фриц Арлинг долго смотрел на зрачок видеокамеры.

Слишком долго.

Его лоб снова прорезали недоуменные морщины.

Черт бы побрал эту его озабоченную гримасу!

Наконец он сказал:

— Благодарю вас, не стоит. Мне и так неловко, что побеспокоил вас, миссис Харрис. В «Хонде» есть сотовый телефон, я сам вызову себе такси и дождусь его за воротами.

Видя, что Арлинг приехал один и что его никто не сопровождает с другой машиной, настоящая Сьюзен не стала бы спрашивать, вызвать ли для него такси, а сразу предложила бы мажордому отправить его домой за свой счет.

Мой промах.

Я всегда признаю свои ошибки.

А вы, доктор Харрис?

А вы?

Как бы там ни было…

Возможно, мистера медвежонка Фоззи я сыграл лучше, чем Сьюзен. В конце концов, по сравнению с большинством знаменитых артистов я еще слишком молод. Смешно сказать, но я осознал себя как личность меньше трех лет назад.

Тем не менее мне казалось, что моя ошибка не была роковой. Даже у нашего проницательного мажордома она должна была вызвать лишь легкое недоумение, не более того.

— Ну ладно, — сказал он, — тогда я пойду.

И тут, к своему стыду, я понял, что снова допустил промах. Сьюзен не замедлила бы как-то отреагировать на слова Арлинга о том, что он сам вызовет себе такси. Я же просто молчал и ждал, пока он наконец уберется.

— Спасибо вам, Фриц, — сказал я. — Спасибо за вашу безупречную службу.

Это тоже было плохо. Ходульно. Вымученно. Не похоже на настоящую Сьюзен.

Арлинг снова посмотрел на камеру. Уже в третий или четвертый раз.

Его взгляд был острым и внимательным.

Наконец, не без труда совладав со своим впитавшимся в плоть и кровь почтением к частной жизни хозяев, Арлинг задал вопрос, на который его могли подвигнуть только самые чрезвычайные обстоятельства:

— С вами все в порядке, миссис Харрис?

Я понял, что мы оба ходим по лезвию ножа.

По краю пропасти.

Бездонной пропасти.

Всю жизнь Арлинг учился улавливать настроения и невысказанные желания своих нанимателей, чтобы исполнить их волю еще до того, как она будет облечена в слова. Кроме того, за годы службы Арлинг достаточно хорошо изучил Сьюзен Харрис и прекрасно разбирался в ее характере и привычках. Пожалуй, он знал Сьюзен гораздо лучше, чем она сама, и не исключено, что он знал ее лучше меня.

Я недооценил Фрица Арлинга.

Человеческие существа подчас поражают разнообразием и глубиной своих способностей.

Только человек может вести себя так иррационально и непредсказуемо.

Отвечая на вопрос Арлинга, я сказал голосом Сьюзен:

— Все в порядке, Фриц. Я просто устала, и мне необходимо сменить обстановку. Возможно, я отправлюсь путешествовать. Поездить по стране, оставив все проблемы, — разве это не прекрасно? Побродяжничать год или два, увидеть Разноцветную пустыню, Большой каньон, Новый Орлеан, дельту Миссисипи, Большие Скалистые горы и равнины Бостона…

Этот замечательный монолог я с успехом использовал в телефонном разговоре с адвокатом, но сейчас, с еще большим воодушевлением повторяя его перед Арлингом, я вдруг понял, что мне ни в коем случае не следовало этого говорить. Дэйвендейл был поверенным в делах Сьюзен, а Арлинг — всего лишь слугой. Сьюзен не стала бы обращаться к мажордому в том же ключе, в каком говорила с адвокатом.

Но я начал слишком бойко и уже не мог остановиться. Мне оставалось только надеяться — надеяться вопреки всему, в том числе и здравому смыслу, — что поток слов загипнотизирует Арлинга и в конце концов унесет его подальше от усадьбы. Поэтому я продолжал с жаром рассказывать про пляжи Ки Уэста, про свежую лососину и «сандвич героя» из Филадельфии.