Останкино. Зона проклятых - Артемий Ульянов Страница 42

Чуть позже приехал и Федя Малаев. Да не один. С ним был тщедушный лопоухий паренек с большими голубыми глазами навыкате и тонкими нервными пальцами. Несуразно одетый, он имел отсутствующий вид, который красноречиво говорил о том, что в этом мире юноша присутствует лишь отчасти.

Подойдя к Васютину, Федя просто молча обнял его.

— Кирилл, помни. В любой момент все, что тебе нужно, без всяких условий.

— А как же наша конспирация? — равнодушно спросил подполковник, серый, как лист упаковочной бумаги.

— Теперь она, к сожалению, ни к чему… Раз ты потерпевший.

— Федя, а это твой локатор?

— Это не локатор, это телескоп. Помнишь дело Маши Коломиной?

— Да, — рассеянно ответил Кирилл. — Это он?

— Именно. Но сейчас он бесполезен. Такая куча народу вокруг… Он будет здесь завтра. Сделает все, что сможет. А вот джип, наверное, сможет посмотреть. Кирюш, надо бы народ от машины отогнать.

Спустя минуту лопоухий парнишка уже ходил вокруг джипа. Пассов руками не делал, в транс не впадал. Просто ходил.

— Ну, что? — несмело спросил Васютин, когда тот закончил.

— Я могу гарантировать, что насильственных действий ни у машины, ни в машине не совершалось. В последние полгода — точно. Есть след двух человек. Один спокойный, а другой… — задумчиво сощурился экстрасенс. — Другой очень импульсивный, нестабильный, яркий, активный. Либо взрослый в неуравновешенном состоянии. Возможно, под наркотиками. Стимуляторы или конопля. Хотя и алкоголь на некоторых так действует… Либо это след ребенка.

— А еще что?

— С вероятностью процентов восемьдесят скажу, что резкой смены психического состояния у тех, кто сидел в этой машине, сегодня не было. Они не пугались, не приходили в восторг, не злились. Всё.

Отведя Федю в сторонку, Васютин спросил:

— Федь, а в целом есть что-нибудь?

— В районе двенадцатого дома по Аргуновской улице что-то происходит, — еле слышно, одними губами сказал Малаев.

— Что?

— Пока не ясно. Как узнаю, сразу скажу.

— Спасибо, Федя! Я твой должник.

Он хотел сказать ему еще что-то, но Макс Старостин жестом позвал его:

— Кирюха, дружище. Поехали к тебе, нужны отпечатки семьи. Следов борьбы нет, «пальчиков» много.

Согласно кивнув, Васютин увидел следователя из местного ОВД Борю Белинина, которому впервые доверили такое важное ответственное дело. И тот явно был чем-то доволен. Подойдя вплотную к Кириллу, он оттащил его подальше ото всех.

— Кирилл Андреевич! — начал он. — Есть кое-что.

— Что? Что там такое?

— В нескольких метрах от того места, где стоит джип, с утра была импровизированная палатка с маслом, тосолом и омывателем. Пару часов назад они снялись. Скорее всего поехали на другую точку, а может, и водку пить. В машине бак омывателя пустой.

— Боря, постой. Сегодня был дождь. Они заехали за омывателем?

— Точно так все и было. Палатка эта здесь часто стоит. Сейчас выясняем, кто владелец и кто сегодня работал. Возможно, он видел вашу жену. Омыватель мы, правда, в машине не нашли.

Выдержав некоторую паузу, Васютин доверительно наклонился к начинающему следователю:

— Борь, как ты думаешь, смогу я с этим продавцом поговорить раньше, чем он к вам в отдел попадет?

— Я думаю, что это вполне реально.

— Вот спасибо. Буду должен. Записывай мой номер. Как владельца установите, набери мне, лады? Я сам его найду.

Белинин кивнул, записывая телефон.

— Боря, спасибо, молодчина. Будет из тебя толк, — сказал Кирилл, изо всех сил стараясь не сорваться в панику.

Боря зарделся, смакуя похвалу. Он знал, что этот отставной подполковник — один из лучших частных сыщиков страны. И тоже хотел достичь подобного уровня. Ради такого знакомства он бы, не задумываясь, грохнул этого продавца тосола. А тут всего-то-навсего…

Рустам Ильясов, 1970 года рождения, дважды судимый за грабежи, варил на ужин три дешевые сосиски. Дело было в тесной кухне однокомнатной квартиры, втиснутой в одну из бесчисленных хрущовок Северного Медведкова. До начала матча между «Спартаком» и «Аланией» оставались считаные минуты. Рваный засаленный халат напоминал гражданину Ильясову о далеком доме, которого он больше никогда не увидит, ведь страх перед местью кровников был куда сильнее, чем тоска по родине.

В тот момент, когда он уже собрался вынимать раздувшиеся сосиски из бурлящей кастрюли, его съемное столичное жилье огласило мерзкое дребезжание дверного звонка. Ругнувшись, Рустам снял незамысловатый ужин с плиты. Звонок продолжал надрываться.

— Кто там? — спросил Рустам, подойдя к двери.

— Ты что, гнида чернозадая, делаешь, а?! Ты ж мне всю ванну залил, козел! — надрывался за дверью сипатый мужской голос. — Открывай, пока я милицию не вызвал!

— Э, слышь, ти, урод! — свирепо заорал в ответ Ильясов, рывком открывая дверь.

Но скандального старика соседа за ней не оказалось. Вместо него в квартиру ворвался тяжелый и точный пинок, попавший Рустаму прямо в пах. Рухнув на пол, он стал судорожно извиваться, силясь сделать вдох. Чья-то сильная рука схватила его за ухо и, ловко заломив руку, потащила в глубь квартиры. Через несколько секунд он сидел на стуле, прикованный к нему наручниками, а нежданный гость предусмотрительно закрывал дверь на замок. Вернувшись из прихожей, крепко сбитый, хорошо одетый славянин уселся перед ним на диван.

— Да атдам я, клинузь Аллахом! В зледужий ниделю! Взе атдам! — заполошно подвывая причитал хозяин.

— Пасть закрой, — спокойно отвечал гость, вынимая из заплечной кобуры ПМ. — Ты, Ильясов, слушай внимательно. Это очень важно, — продолжал гость, невозмутимо накручивая на ствол глушитель.

— Э, братан, ти адрэс папутал. Я ни при дилах, па ходу! Клинузь!

— Еще раз заговоришь без спросу — я тебе прострелю колено. У меня и нашатырь с собой есть. Вдруг ты сознание от боли потеряешь? Теперь слушай, мразеныш. Биографию я твою знаю от и до. Так что корчить из себя честную кавказскую девочку не стоит, а то я буду в тебя стрелять. Где ты был вчера в два часа?

— Таргаваль.

Хлесткий удар пистолетом по голени заставил Ильясова протяжно и по-бабьи взвизгнуть.

— Ты что, ишак, вопроса не слышал? Где?

— На ВДНХ, Астанкина, гдэ щаз кипишь, там биль.

— Улица?

— Злужай, я аткуда помню? Заправка там, «Югранефть».

— Так… Омывалки много продал?

— Пядь или сэмь. Я ни знаю точна.

— В середине дня кому продавал?