Отходная молитва - Дэвид Боукер Страница 44

С этими словами Лаверн энергично затопал на одном месте. Эдисон с удивлением наблюдала эту импровизированную чечетку.

— В чем дело?

— В ногах покалывает, — объяснил Лаверн.

Лицо девушки омрачилось.

— Это он, — прошептала она.

Лаверн лишь рассмеялся.

— Да нет, просто ноги затекли.

В этот момент их прервала полная женщина в зеленом суконном пальто, раздававшая книжечки с гимнами.

— В полночь будем петь. Присоединяйтесь к нам.

Она улыбнулась во весь рот, демонстрируя пожелтевшие зубы, и пошла дальше, раздавая книжечки и повторяя одну и ту же фразу.

— Послушай, — продолжал Лаверн, — я хотел бы вернуться домой. Поедешь со мной? Места у нас достаточно. Пожила бы у нас пару дней, а там видно будет.

— А как же твоя жена?

— Ты не знаешь Донну. Стоит мне сказать ей, что ты бездомная, как она тут же уложит тебя в постель с кружкой какао и грелкой.

— А ей не покажется, что в этом есть что-то подозрительное?

— Нет. Она сама как-то раз привела домой пару бездомных парней. Они выдули все мое виски и утащили видео. Да, а еще у нас гостили какие-то пенсионеры-склеротики, слегка дебильный продавец щеток, бездомные собаки… Кого только не было! Одной заблудшей душой больше — какая разница!

Эдисон слегка оскорбилась.

— Ну извини. Я не хотел зачислять тебя в заблудшие души. Я не нарочно, просто с языка сорвалось. Что взять с полицейского? Вроде и человек хороший, но глуп.

Преподобный Боб не спускал глаз с часов, ожидая наступление полуночи.

— Сейчас, сейчас, еще секундочку. Осталось совсем чуть-чуть…

Все умолкли. И в следующее мгновение старинные фигурные часы начали гулко отбивать полночь.

Церковь наполнилась ликующими возгласами. Лаверн не сводил взгляда с Эдисон. Впервые в ее глазах читалась надежда.

— Обними меня, — попросила она.

Он исполнил ее просьбу, не ощутив при этом никакой неловкости. На ее месте могла быть и его собственная дочь, столь естественными, отцовскими были эти объятия. И опять их развела женщина в зеленом суконном пальто. Сначала она поцеловала Эдисон, затем Лаверна.

— Сегодня здесь начинается всеобщий мир, — вещал Боб. И хотя все уже порядком подустали, тем не менее его слова были восприняты как руководство к действию. Народ принялся обниматься и обмениваться поцелуями. Эдисон отошла, чтобы пожать руку мужчине в инвалидной коляске и его жене. Лаверн же опять пал жертвой словоохотливого Боба.

— Да пребудет с тобой Господь Бог! — произнес тот, схватив Лаверна за руку, и принялся энергично ее трясти.

— Господь Боб?

— Да нет же, я сказал Господь Бог!

Затем к Лаверну приблизилась невысокого роста особа с девочкой-подростком. Казалось, будто она выиграла первый приз в конкурсе на искренность. В отличие от мамаши дочка перекатывала во рту жевательную резинку, уставившись на него с немым упреком — будто Лаверн лично повинен во всех этих любвеобильных излияниях. Глядя ей поверх головы, суперинтендант углядел, что к Эдисон, чтобы похлопать ее по плечу, подошел какой-то старикашка, которого он раньше не заметил. Старик был облачен в серое монашеское одеяние до пят и был бел как лунь. Седые волосы доходили ему до плеч, от худого, изможденного лица веяло добротой и умудренностью. Эдисон тоже обернулась к нему, но в следующий момент между ней и Лаверном кто-то прошел, и девушка на несколько секунд пропала из виду.

Когда Лаверн вновь увидел ее, она стояла на коленях. Незнакомец в ниспадающих одеждах сделал шаг назад, словно любуясь содеянным. Уже в следующее мгновение, один за другим, послышались возгласы ужаса. В руке старик держал длинный изогнутый нож, а из головы Эдисон фонтаном била струя алой крови.

У Лаверна пересохло во рту. Он бросился к Эдисон. Оказалось, что кровь бьет не из головы, а из глубокой раны в груди. Машинальным движением девушка пыталась прикрыть рану ладонями, однако пронзенное сердце продолжало выплескивать фонтаны крови. В ужасе Лаверн попытался помочь ей, прижав свои руки поверх ее пальцев, но теперь алые струи только били ему в лицо, забрызгивая кровавыми пятнами одежду. Задыхаясь, Эдисон упала на пол. Он обхватил ее голову. Девушка посмотрела на него в немом изумлении, а затем испустила последний вздох.

В следующее мгновение своды собора наполнились в знак пришествия Нового года оглушающим перезвоном колоколов. Лаверн с трудом встал на ноги; все присутствующие дружно, как по команде, отшатнулись от него. Неожиданно для себя он оказался в центре внимания. Кто-то из женщин бился в истерике. Словно в оправдание Лаверн покачал головой и лишь затем повернулся вслед убийце Эдисон. Тот быстрыми шагами удалялся к южному трансепту. Выругавшись про себя, Лаверн бросился ему вдогонку.

Преподобный Боб — между прочим, игрок в регби — выкрикнул что-то неразборчивое и, набросившись на Лаверна, обхватил его за шею мощной ручищей.

В ответ Лаверн без всякой злобы ударил его локтем в живот и, высвободившись из цепких объятий, резко оттолкнул к колонне. Боб грузно осел на пол, прижимая живот руками и ловя ртом воздух.

Вновь обретя свободу, Лаверн помчался за убийцей. Сердце бешено колотилось в его груди. Костлявая фигура старика превратилась в смазанное пятно, удалявшееся к восточному приделу собора. Лаверн бежал, и со лба скатывались крупные капли пота, словно вместе с ним наружу выходили душевные муки.

Перезвон колоколов только усугублял его страдания. Их гул до боли резал слух, словно то была не музыка сфер, а безумная, адская какофония. "Ты был с ней, — торжествовали они, — но не уберег. Не уберег. Не уберег".

По другую сторону главной башни собора царил мрак. Лаверна охватил могильный холод, словно некая ледяная глыба заслонила от него солнце. Вверху над головой святой Павел потрясал мечом. Пятнадцать английских королей, выстроившихся у лестницы, казалось, пристально наблюдают за ним, отчего Лаверну стало не по себе.

Понимая, что решимость на исходе, он заставил себя вступить в это царствие мрака. Казалось, будто его со всех сторон облаком окутывает чье-то нестройное перешептывание. Ноги отказывались повиноваться. Где-то сзади раздавались крики преследователей. Костлявая фигура впереди — казалось, она светилась в темноте — тоже замерла на месте. До нее оставалось не более десятка метров. В следующее мгновение одним-единственным полным грации движением незнакомец обернулся к нему. И хотя Лаверн не мог разглядеть его лица, он точно знал, что их взгляды встретились. Он вспомнил кроткую улыбку убийцы, и его объял ужас. Не желая предстать в собственных глазах трусом, Лаверн крикнул:

— Стоять! Полиция!

Затем, спотыкаясь, заставил-таки себя двинуться вперед. Когда до фигуры старика оставалось не более трех метров, в нос ему ударил тошнотворный смердящий запах, похожий на вонь гнилых овощей. Старик в ниспадающем платье понимающе кивнул — раз, второй, словно приглашая Лаверна подойти ближе. Инстинктивно Лаверн оглянулся и увидел самого себя, там, где он оставил свое тело несколько мгновений назад. Тот, второй, Лаверн наблюдал за ним с нескрываемым ужасом.