Новая книга ужасов - Стивен Джонс Страница 45

– Ходили на какие-нибудь интересные фильмы в последнее время? – спросил я.

У него не было времени ответить, а я не прокатился в его голове, чтобы это выяснить, потому что в этот момент стальная дверь в дальнем конце комнаты открылась. Еще один охранник просунул голову внутрь и прокричал собрату Дай-Я-Скажу-Очевидность:

– Мертвец идет!

Охранник Очевидность кивнул; его коллега убрал голову и захлопнул дверь.

– Когда мы ведет кого-то из блока смертников, то дорога проходит мимо администрации, изолятора, по главному коридору. Так что все перекрывается. Все люди внутри. Это занимает время, знаете ли.

Я поблагодарил.

– Это правда, что вы работаете на президента, да?

Он спросил это настолько вежливо, что я решил ответить прямо. И дьявол со всеми этими фальшивыми документами, которые раздобыла Элли.

– Ага, – сказал я, – мы в одной команде по bocce-болу [63].

– Серьезно? – отсылка к спорту его заворожила.

Я уже почти приготовился выдать объяснение, что президент на самом деле имеет итальянские корни, когда раздался звук ключа, проворачивающегося в замке. Дверь открылась наружу, и в комнату зашло мессианское явление в белом, ведомое охранником, который был семи футов что в высоту, что в ширину.

Генри Лейк Спаннинг, руки и ноги которого были скованы – цепь от них тянулась к широкому анодированному стальному поясу – sans нимб, прошаркал в мою сторону. И его неопреновые подошвы касались белых плиток, не вызывая неблагозвучного диссонанса.

Я наблюдал, как Спаннинг идет через всю комнату, а он смотрел на меня в ответ. Я подумал: «Ага, она рассказала ему, что я могу читать мысли. Что ж, поглядим, как именно ты попытаешься не впустить меня в свой пейзаж».

Снаружи, только по тому, как он ковылял и выглядел, я не мог понять, трахнул ли Спаннинг Элли. Но я знал, что такое должно было произойти. Как-то. Даже в огромной клетке. Даже здесь.

Он остановился строго напротив меня, положив руки на спинку стула. И ничего не сказал, только одарил меня милейшей улыбкой из всех, что мне доставались в жизни, даже от мамы.

«О, да, – подумал я. – О, боже, именно так».

Или Генри Лейк Спаннинг был самым гениально-харизматичным человеком из всех, что я видел, или был настолько хорош в деле надувательства, что мог заставить незнакомца купить перерезанную глотку.

– Можете его здесь оставить, – сказал я огромному черному брату-громадине.

– Никак нет, сэр.

– Я беру на себя всю ответственность.

– Простите, сэр. Мне сказали, что кто-то должен все время находиться прямо здесь, в этой комнате, вместе с ним и вами.

Я посмотрел на того, кто ждал вместе со мной.

– Это значит, ты тоже остаешься?

Он покачал головой.

– Вероятно, только один из нас.

Я нахмурился.

– Мне нужна абсолютная приватность. А если бы я был здесь в качестве адвоката этого человека, который должен выступать перед судом? Разве тогда вы не должны были бы оставить нас наедине? Разговоры, не подлежащие разглашению в суде, так?

Охранники переглянулись, потом посмотрели на меня и ничего не ответили. Внезапно мистеру Плоский-Как-Нос-На-Вашем-Лице нечего стало сказать, а мускулистой секвойе «приказали».

– Вам сказали, на кого я работаю? Вам сказали, кто послал меня сюда, чтобы я поговорил с этим человеком?

Отсылка к власти часто срабатывает. Они несколько раз пробурчали «дас-сэр-дас-сэр», но лица по-прежнему выражали виноватое: «Простите, сэр, но нам не положено оставлять никого наедине с этим человеком». Для них ничего не изменило бы и то, прилети я на борту «Иеговы-1».

Так что я мысленно сказал: «А по хрен», сказал – и скользнул в их мысли. Не потребовалось много перестановок, чтобы переподключить телефонные провода, перенаправить подземные кабеля, и повысить давление на их мочевые пузыри.

– С другой стороны… – начал первый.

– Думаю, мы могли бы… – сказал великан.

Спустя, может, минуты полторы один из них ушел совсем, а второй стоял за стальной дверью, закрывая спиной двойное окошко, забранное мелкой сеткой. Это эффективно преграждало доступ внутрь комнаты для совещаний и выход из нее. Он стоял там, словно триста спартанцев, противостоящие десяткам тысяч армии Ксеркса при Теплых Воротах [64].

Генри Лейк Спаннинг молча наблюдал за мной.

– Садись, – сказал я. – Устраивайся поудобнее.

Он отодвинул стул, обошел его и уселся.

– Придвинься ближе к столу.

У него возникли с этим некоторые сложности, учитывая, как были скованы руки. Но он ухватился за край сиденья и тащил стул вперед, пока не уперся животом в стол. Это был привлекательный мужчина, даже для белого. Красивый нос, сильные скулы, глаза цвета воды в туалете, когда бросаешь в него «2000 Флашс» [65]. Очень привлекательный мужчина. У меня от него мурашки по коже бегали.

Если бы Дракула выглядел как Ширли Темпл, никто бы не проткнул его сердце колом. Если бы Гарри Трумэн выглядел как Фредди Крюгер, он никогда бы не выиграл выборы у Тома Дьюи. Джо Сталин и Саддам Хуссейн выглядели как добрые дядюшки, действительно милые, приятные парни – которым просто ненароком случилось вырезать миллионы мужчин, женщин и детей. Эйб Линкольн выглядел как палач с топором, но его сердце было размером с Гватемалу.

Генри Лейк Спаннинг обладал лицом, которое немедленно вызывает доверие, если засветится в телерекламе. Мужчины с удовольствием отправились бы с ним на рыбалку, женщины бы с радостью потискали его булочки. Бабушки обняли бы – стоило только увидеть. Дети пошли бы за ним прямо в открытую печь. Если бы он умел играть на пикколо, крысы танцевали бы гавот вокруг его ботинок. Что же мы за дурни. Красота не идет дальше кожи. Нельзя судить о книге по обложке.

Опрятность – почти набожность. Костюм принимаем за успешность. Что же мы за дурни.

И что тогда сказать о моей подруге Эллисон Рош?

И какого беса я просто не скользнул в его мысли, чтобы оценить пейзаж?

Почему я медлил?

Потому что он меня пугал.

Пятьдесят шесть доказанных, отвратительных, мерзких убийств с мягкими светлыми волосами сидели в сорока восьми дюймах и смотрели на меня своими голубыми глазами. Ни Гарри, ни Дьюи не имели бы ни шанса.

Так почему я его боялся? Потому что. Вот почему.