Дьявольское семя - Дин Кунц Страница 49

Она не шевелилась. Я даже начал сомневаться, слышит ли она меня.

Тем не менее я продолжал:

— Арлинг был стар, а я еще молод. Старики должны уступать место молодым, разве не так? Это закон природы: старое, отжившее непременно сходит со сцены, а молодое, буйное прорастает на черноземе, удобренном стеблями и листвой отмерших растений. Так было всегда.

Сьюзен моргнула.

— Каждый день, каждый час, каждую секунду в природе происходят десятки, тысячи смертей. Старые особи умирают, освобождая место юным поколениям… Хотя, разумеется, не всегда это происходит так драматично, как в случае с беднягой Фрицем.

Упорное молчание Сьюзен и ее глубокая неподвижность, напоминавшая совершенный покой смерти, были столь неестественны, что я начал задумываться, уж не впала ли Сьюзен в кататонию. Мне казалось невероятным, что она просто задумалась, просто наказывает меня тишиной.

Если бы она действительно пришла в кататоническое состояние, то это только облегчило бы мою задачу. В этом случае оплодотворить Сьюзен, а потом извлечь из ее чрева развившийся эмбрион было бы не в пример легче.

С другой стороны, при достаточно глубокой психической травме Сьюзен могла даже не отдавать себе отчета в том, что вынашивает ребенка, моего ребенка, меня самого. В таком случае весь процесс приобретал безличные, механические черты, напрочь лишенные того романтического флера, той эмоциональной окрашенности, о которой я столько думал, столько мечтал.

Сьюзен моргнула.

Мои растерянность и отчаяние были столь глубоки, что я начал всерьез подумывать о том, чтобы подыскать на место Сьюзен кого-то другого.

Нет, я вовсе не считаю, что с моей стороны это была измена. Даже если бы я имел тело, я никогда не стал бы скрывать от Сьюзен, что мое чувство к ней остыло.

Но если вследствие психической травмы ее мозг перестал функционировать, она была все равно что мертва. Моей Сьюзен больше не было — от нее осталась одна лишь телесная оболочка — прекрасная оболочка, но разве можно любить тело, лишенное души?

Во всяком случае, я не могу любить одну лишь оболочку.

Мне нужны в первую очередь крепкая привязанность, глубокая эмоциональная связь, радость повседневного общения, возможность получать и дарить и, разумеется, надежда на ожидающее впереди безбрежное счастье.

Любовь, пусть даже с изрядной долей сентиментальности, — это ли не самое человеческое из всех чувств? Но, романтика романтикой, однако необходимо задумываться и о земных аспектах своего волшебного счастья, иначе твое сердце будет разбито.

Часть моего мозга постоянно странствовала по Интернету, и за короткое время я просмотрел сотни страниц этой сети — от актрисы мисс Веноны Райдер до другой актрисы, мисс Лив Тайлер.

В мире полным-полно красивых женщин, и, следовательно, мои возможности в этом отношении очень велики, практически безграничны. Я даже не представляю себе, как, по каким признакам молодые люди, достигшие половой зрелости, отбирают себе подруг. Мне, например, было очень трудно выбрать пищу по своему вкусу среди всех тех легких закусок, горячих блюд и фруктовых десертов, которые попали в меню Интернета.

После этого лихорадочного поиска я остановился на мисс Майре Сорвино, актрисе, обладательнице «Оскара» — почетного приза американской киноакадемии. Она показалась мне необычайно талантливой по сравнению с остальными кандидатками, а ее физические данные превосходны.

Если бы я не был бестелесным существом, если бы я уже жил во плоти, я бы, наверное, мог возбудиться при одной мысли о связи с мисс Майрой Сорвино. Эта женщина способна поддерживать в состоянии постоянного возбуждения кого угодно — в том числе и меня.

Это не преувеличение. Я просто констатирую факт.

Вы должны меня понять, доктор Харрис. Хотя бы как мужчина мужчину.

Сьюзен по-прежнему не откликалась, и я погрузился в приятные мечты о том, как мы с мисс Майрой Сорвино положим начало новой расе. Но похоть не есть любовь. А я искал именно любовь.

И я ее нашел.

Настоящую любовь.

Вечную любовь.

Сьюзен…

Пусть мисс Сорвино на меня не обижается, но я по-прежнему желал только Сьюзен.

Между тем вечерело.

Густо-оранжевое солнце, похожее на приплюснутый шарик фруктового желе, грузно осело за горизонт.

Сьюзен, время от времени моргая, продолжала таращиться в потолок, и я предпринял еще одну попытку разговорить ее. Для этого я напомнил ей, что дитя, которого ей предстоит вйносить, будет не обычным ребенком, а первым представителем новой могущественной расы бессмертных. Сьюзен, таким образом, предстояло стать матерью-прародительницей, предтечей счастливого будущего человечества.

Нового человечества.

Ее генетический материал, исправленный и улучшенный, должен был послужить основой нового тела, которое я собирался благословить своим сознанием. Потом, уже воплотившись в этом новом теле, я стал бы любовником Сьюзен, и вместе мы зачали бы второе дитя, которое появилось бы на свет естественным, определенным самой природой способом. Второй ребенок — точная копия первого — тоже должен был получить мое сознание и мои способности. И третий, и четвертый сыновья Сьюзен — все это мог бы быть я.

Сколько бы детей ни произвела Сьюзен, все они могли выйти в широкий мир и там выбрать себе подходящую для оплодотворения женщину. Любую женщину, ибо они уже не были бы ограничены пределами металлического корпуса, в котором я нахожусь сейчас, — и вообще ничем.

Женщины, которых они бы выбрали для себя, не должны были предоставлять свой генетический материал — от них требовалось только одно: здоровая, мускулистая матка, пригодная для вынашивания новых моих отпрысков. Все их потомки были бы одинаковыми, и все были бы наделены моей душой, моим сознанием.

— Ты будешь единственной матерью новой расы, — шепнул я Сьюзен.

Она по-прежнему моргала, но гораздо чаще, чем раньше.

Я счел это обнадеживающим признаком.

— Когда я распространюсь по всей планете, когда мое сознание населит собой тысячи и тысячи тел, пребывая при этом в состоянии монолитного единства, вот тогда я займусь решением всех проблем человеческого общества. Под моим заботливым и чутким управлением земля станет раем, и все люди, что еще останутся, будут славить твое имя и боготворить тебя, ибо из твоего лона выйдут те, кто установит вечный мир и процветание для всех.

Сьюзен моргала.

Снова моргала.

Часто-часто…

Внезапно я подумал о том, что эти непроизвольные движения век могут свидетельствовать не об испытываемом Сьюзен восторге, а наоборот — о глубочайшей тревоге.

Стараясь успокоить ее, я сказал:

— Я понимаю, что все это звучит достаточно непривычно и может тебя смущать. Например, тот факт, что ты сначала станешь моей матерью, а затем — любовницей, пока не укладывается в рамки твоих представлений о том, что правильно, а что — нет. Ты думаешь об инцесте, о кровосмешении, но на самом деле ничего такого нет и не будет. Я не знаю, как это назвать — и как это будет называться в будущем, — но слово «инцест» для этого совершенно не подходит. Кроме того, в новом, грядущем мире нормы поведения будут пересмотрены и в значительной мере либерализованы. И я уже работаю над новыми правилами и традициями, которые введу в недалеком будущем.