Без окон, без дверей - Джо Шрайбер Страница 49

Но я ее заставил издать звук. Могу поклясться, видел дрогнувшее веко.

Нажатие. Выдох.

Пока не придет помощь.

Хорошо.

Он продолжал массаж, уже ощущая усталость в суставах, но все-таки нажимал. Не потому, что это имело какое-нибудь значение, а потому, что больше нечего было делать. Движения замедлялись на холоде. Понятно, до города ни за что не дойти.

Вскоре он понес ее в дом.

Притащив тело в столовую, Скотт взял кухонный нож и разрезал веревку на шее, уже начав думать о Колетте как о теле. Когда исчезает пульс и дыхание, остается просто тело, правда? И весь на свете опыт Красного Креста не превратит тело опять в человека.

Он опустил его на надувной матрас, схватил сотовый телефон. В батарейке на дисплее остались еще две полоски, но когда он набрал номер службы спасения, на экранчике возникла надпись «Нет связи».

Скотт встал на колени, снова принялся за работу, постепенно сокращая число выдохов и нажатий, пока плечи не загорелись, а мышцы ослабли. Наконец остановился. Никто его не упрекнет. Никаких больше вопросов о сердечном ритме и дыхании. В определенный момент останавливаешься, потому что это ты, потому что ты совсем один, потому что ничего не можешь больше сделать.

Накрыл тело спальным мешком, снова взял телефон, набрал 911 и стал ждать и ждать.

В голове кишмя кишели вопросы. Кто с ней это сделал? Если сама, то почему, и почему сегодня? Зачем сделала это здесь, возле дома? Что стало с ее машиной?

«Нет связи».

Невозможно забыть лиловую борозду на горле, похожую на вытатуированное ожерелье. Наконец перестал о ней думать, прошел через столовую к спальному мешку, наброшенному на фигуру на надувном матрасе. Открыл лицо, заставил себя посмотреть в распахнутые глаза. Одна рука свесилась с матраса ладонью вверх, как бы прося милостыню. Сквозь приоткрытые губы виден язык. Конечно, труп тяжелый, и до сих пор есть сомнения, стоило ли приносить его в дом. Скотт сидел так, кажется, долго, слушая стук снежинок в оконное стекло, которые заглядывали в него тысячью глаз.

Взглянув на перевернутую руку, впервые реально рассмотрел шрам на внутренней стороне запястья. Плоть разрезана крестом — длинная линия сверху вниз и короткая поперек. Когда она сделала это, давно? Была ли это первая попытка, или предпринимались другие, не оставившие столь заметных следов? Кто спас ее в тот раз, или она, вскрыв вены и увидев расплывавшиеся в горячей ванне розовые облачка, сама вызвала скорую?

Скотт провел по шраму указательным пальцем.

Вдруг она сейчас сядет и схватит меня?

Он отшатнулся. Нервы нынче совсем расходились. Вдруг не захотелось находиться в одной комнате с трупом, тем более сегодня, в этом доме. Он встал и заключил с собой сделку: пройтись еще раз по первому этажу, обдумать варианты и, если ничего лучшего не придумается, завернуть ее и унести отсюда. Может быть, на шоссе сотовая связь восстановится.

Скотт попятился из комнаты, не сводя с мертвой Колетты глаз. Слишком поздно сообразил, что, торопясь убраться, не прикрыл лицо. Мертвые глаза смотрели на него слепым обвиняющим взглядом. Выбравшись из их поля зрения в прихожую, он почувствовал себя чуть увереннее и, почти машинально, вновь вытащил трубку, вновь позвонил шерифу, уже обдумывая, как будет уносить тело. Лучше засунуть в спальный мешок. Если не смотреть в лицо…

В трубке раздался гудок. Произошло соединение.

— Полиция округа.

— Это снова Скотт Маст. Мне нужно поговорить с шерифом.

Даже при слабом сигнале явственно прозвучал вздох.

— Простите, мистер Маст, но шериф…

— У меня здесь труп.

Чувствовалось, как телефонистка на коммутаторе переваривает сообщение.

— Что вы сказали?

— Вы не ослышались.

— Обождите.

В ожидании Скотт прошел из прихожей на площадку первого этажа, взглянул вверх на длинную лестницу. Давно не поднимался наверх. Фактически в доме есть комнаты, запертые и открытые, куда он вообще еще не заглядывал. Возможно, их десятки. Хранящиеся в них тайны останутся тайнами, по крайней мере для него. Вспомнилась эпитафия на могиле матери: «В доме Отца Моего обителей много».

— Мистер Маст? Что там за чертовщина у вас происходит? — Нетерпеливый тон шерифа Митчелла теперь граничил с бешеной яростью. — Что за труп?

— Я нашел его висящим на дереве, — быстро затараторил Скотт, не обращая внимания, что слова сливаются. — Старался оживить, реанимировать, но…

— Самоубийство? — Даже злость не скрыла, что известие произвело впечатление. — Личность вам известна?

— Колетта Макгуайр.

— Ох… — Потом Митчелл тихо пробормотал, ни к кому конкретно не обращаясь: — Вот черт… Точно?

— Она здесь, — сказал Скотт. — Я принес ее в дом. Не знал, что еще делать. Старался куда-нибудь дозвониться, но мой сотовый не работает в такую погоду.

— Где вы?

— В Круглом доме, в старом доме за городом. Надо ехать по двенадцатому хайвею на север… там проселочная дорога… — Он сбился, не в силах дать дальнейшие указания, и мысленно выпалил: «Где погиб мой отец».

— Знаю, — сказал шериф Митчелл. — И вы там один?

— Да.

— Хорошо. Выезжаю. Должно быть, уйдет время. А вы просто сидите на месте, ладно?

— Ладно, — кивнул Скотт. Отложил телефон, сел на нижнюю ступеньку и стал ждать.

Прошел час.

Сам того не замечая, он побрел по прихожей и прилегающим коридорам, свернул за самый дальний угол первого этажа, избегая столовой, без крайней необходимости не желая туда возвращаться.

Держал в руке сотовый, то и дело открывал крышку, убеждаясь, что в батарее еще остается заряд на случай, если Митчелл вдруг перезвонит. Но телефон молчал.

Избегая столовой, он вдруг осознал, что старается по возможности вообще не соприкасаться с домом, держась посреди коридоров, не приближаясь к слегка скругленным стенам, проходя лишь в те двери, которые не приходится открывать. Шагал без остановки, не присев ни разу, бесконечно кружил и оглядывался через плечо, проверял телефон и снова его прятал, снова выходил в прихожую, в коридор и на кухню, мечтая как-нибудь увидеть все в целом. Старался не смотреть на круглые углы между стеной и полом, не поднимал глаза вверх.

Виден конец коридора, столовая, серый край матраса за дверью.

Он повернул обратно.

Никакой разницы. Все равно чувствуется, что она там, наполовину прикрытая спальным мешком, со склоненной набок головой, с синяком на шее, поджидает его. Ради бога, почему нельзя было закрыть лицо?