Именины каменного сердца - Виктория Борисова Страница 49

– Найда, что же ты за непослушная собака? – выговаривала ей Марьяна. – Пойдем домой, поздно уже!

– Давайте я вас провожу! – предложил Павел.

– Мы вас, наверное, задерживаем… Даже неудобно!

– Ничего! Это был хороший вечер. Неожиданный… Но хороший. Так что пойдемте.

И вот он снова оказался в прихожей Марьяниной квартиры. Кажется, все… Девушка и собака благополучно доставлены, время позднее, дольше задерживаться поводов нет.

– Ну, спокойной ночи!

Марьяна стояла, держа на руках собаку. Она молчала, но ее взгляд он чувствовал на себе почти физически. Он уже повернулся к двери, когда она тихо сказала ему вслед:

– Не уходи…

Уже на улице погасли тусклые фонари, и ночная темнота вот-вот сменится серыми предрассветными сумерками, а Павел с Марьяной все никак не могли оторваться друг от друга. Спать им сегодня не пришлось вовсе. Даже совершенно обессиленные, опустошенные, они лежали, тесно прижавшись, словно не хотели расстаться ни на минуту.

«Три вещи есть недоступные мне, и четвертую я не постигаю – путь стрелы в небе, корабля в море, змеи на скале и путь мужчины к сердцу женщины», – сказал когда-то Соломон Премудрый, и ведь прав, прав был старик! Сотни и тысячи лет прошли с тех пор, люди научились летать в космос и расщеплять атом, но никто еще не постиг тайны волшебного мига, когда двое становятся как одно целое.

И даже не в сексе тут дело, хотя такой ночи давным-дав-но уже не было… А может, и вовсе никогда в жизни. Главное – совершенно в другом. Редко, очень редко происходит между мужчиной и женщиной чудо узнавания, когда чувствуешь каждой клеточкой и кровинкой, что рядом – твой человек, может быть, единственный в мире.

Так (или примерно так) думал Павел, лежа в широкой кровати на скользких шелковых простынях. Пожалуй, только они и портили удовольствие… Неудобные какие-то, холодные. Голова Марьяны лежала у него на плече так доверчиво, что он даже пошевелиться боялся. Век бы так лежать.

Но всему когда-то приходит конец. Резко, требовательно улюлюкнул будильник на тумбочке у кровати. Марьяна сразу как-то вся встрепенулась, очнувшись от забытья, встала и потянулась за часами. В сумраке она была как античная статуя – белизна кожи, нежные, чистые линии… Павел невольно залюбовался ею.

– Марьяна… Какая же ты! – выдохнул он.

– Нет, не Марьяна. Вообще-то меня Надя зовут.

Она обернулась, смущенно улыбаясь, и откинула назад пряди длинных волос.

Впервые за много лет она назвалась этим именем. И ей казалось, что теперь так – правильно.

– А почему – Надя? – удивился Павел.

Это имя, такое простое и обычное, почему-то понравилось ему гораздо больше.

– Ну, это долгая история. Когда-нибудь расскажу тебе, если захочешь. А сейчас… – она посмотрела на часы, – пора вставать, между прочим.

– Не рановато ли?

Очень хотелось задержать блаженный покой хоть не надолго. Совсем как в детстве, когда надо было вставать в школу, а ты натягиваешь на нос одеяло: «Ну еще минуточку… ну полминуточки!»

– В самый раз! Еще Найду вывести надо.

Ах да, конечно. О собаке он как-то позабыл, а она уже ходит вокруг, тычется мокрым холодным носом в ноги хозяйке и жалобно поскуливает.

– Ладно, я сам! – Павел сел на кровати, нащупал на стуле свои брюки.

У Марьяны на лице отразилось сомнение. Видно было, что она опасается доверить ему свое хвостатое сокровище. Наконец она спросила:

– А может, давай вместе?

– Ну давай! – улыбнулся Павел. И правда, так даже лучше.

В ранний час улица была еще безлюдна и тиха. Скоро, совсем скоро заспешат на работу вечно озабоченные служащие, мамы поведут детишек по садикам и школьники потянутся на занятия… Но пока – никого не видно, только сонный таджик в оранжевом жилете скребет тротуар огромной широкой лопатой. Солнце только-только встало, и на снегу играют нежные, чуть розоватые отблески.

Павел с Марьяной (или Надей? Он еще не понял, как правильно) медленно шли по бульварчику, среди старых деревьев, запорошенных снегом, сверкающим, словно новогодняя мишура. Собачка вышагивала ужасно гордо, словно ей нравилось гулять в такой компании, и поминутно оглядывалась, словно хотела убедиться – тут ли они? Никуда не потерялись? Марьяна взяла его под руку, и Павел как-то сразу приосанился, походка стала увереннее. Странное это все-таки чувство, когда ты уже не один!

Жаль только, что прогулка получилась такая короткая. Домой возвращались почти бегом, потом Надя жарила яичницу с помидорами. В розовом халатике, ненакрашенная, она была такая домашняя, теплая, своя…

Он не выдержал – подошел к ней сзади, обнял, зарылся лицом в пушистые светлые волосы. Она отстранила его:

– Садись ешь, а то на работу опоздаем!

Да будь она неладна, эта работа! Павел покорно сел к столу, подцепил на вилку кусок… Кажется, за всю жизнь не ел ничего вкуснее!

Надя убежала наводить красоту и через несколько минут вышла такая, какой он привык видеть ее раньше – в строгом костюме, собранная, деловая… Только сегодня румянец у нее на щеках был не из косметички да глаза сверкали особенным блеском.

– Давай собирайся, пора уже! – торопила она, и Павел, на ходу дожевывая завтрак, покорно пошел к двери. Он поскреб ладонью щеку и подумал, что неплохо бы побриться, но теперь это, пожалуй, уже не имеет никакого значения.

По дороге к офису Павел с Марьяной попали в длиннейшую пробку. Кругом сигналили машины, и нервные водители изо всех сил пытались пролезть вперед, втискиваясь в любое, даже самое узкое пространство между автомобилями, но ему было совершенно все равно – в первый раз, наверное. Тепло, сухо, на голову не каплет, и любимая женщина сидит рядом… Что еще человеку надо?

Когда впереди уже показалось знакомое здание, увенчанное стеклянной башенкой, Марьяна озабоченно сказала:

– Только высади меня, пожалуйста, подальше. Не дай бог, наши увидят…

Павел нахмурился. Тоже мне конспираторша! Штирлиц в юбке. Было немного обидно, что она как будто стыдится их связи, словно чего-то грязного и недостойного, вроде дурной болезни или судимости.

– Надя, ну чего ты боишься? Разве нам есть что скрывать? Мы же взрослые люди, в конце концов!

– Ну, понимаешь, политика компании… – начала она не очень уверенно.

Ага. Хороша политика. Служебный роман – почти преступление, а свальный грех в сауне – это ничего, можно! Способствует сплочению коллектива.

Павел вспомнил новогоднее действо в доме отдыха – и аж передернулся от отвращения. Надя, Наденька, как хорошо, что тебя там не было!

Он тяжело вздохнул, но спорить не стал.

– Ладно, хорошо. Высажу тебя во-он в том переулочке!