Порча - Максим Кабир Страница 5

Молодой человек, явно не из этих краев, облачился в набедренную повязку и сандалии из бычьей кожи, повязал пояс, на котором висел короткий меч. Взор светло-карих, почти желтых глаз изучал входную дверь. Снаружи раздались шаги и приглушенные голоса. Пальцы пришлеца коснулись рукояти, искусно вырезанной из слоновой кости.

Дверь распахнулась, и на пороге возникло полдюжины воинов. Ассегаи, нацеленные на гостя, не предвещали ничего хорошего, как и хмурые лица. Чужак убрал руку с оружия и кротко улыбнулся.

– Выйдите! – потребовал один из брухаров. Молодой человек повиновался.

Солнце всходило над поселком кучерявых и коренастых людей. Ухмылялись маски, насаженные на колья забора. Ветерок трепал ленты, которыми был оплетен ритуальный столб, возвышавшийся в центре площади. Туда стекались жители. Чужак, высокий, гораздо выше любого здесь, видел поверх голов тело, лежащее у дома собраний. Грузный старик уставился в небо остекленевшими глазами. Чужак обернулся, и воины заворчали, кто-то толкнул в спину.

«Нужно было обойти стороной проклятую деревню», – мрачно подумал чужак.

Из дома собраний тем временем вышли двое, коротышка в пестрых одеждах и удивительной красоты женщина. Взор чужака скользнул по пышной груди, едва прикрытой легкой тканью, по эбонитовым бедрам и изящным щиколоткам. Чужак явился из глубины Черного континента, он вторую неделю пересекал страну Зубчатых гор, но не встречал столь красивых брухарок.

– Приветствую вас, – сказала женщина, властным жестом успокаивая толпу. Она говорила на большом языке, понятном пришлецу. – Сегодня ночью случилось ужасное. Ваш вождь и мой муж погиб. Враг заколол его, подло подкравшись сзади.

– Кто? Кто? – загомонила толпа.

– Ответ дадут кости.

Красавица отступила на шаг.

Коротышка – колдун – вынул из подсумка горсть отполированных костей. Забубнил неразборчиво. Брухары умолкли, ловя каждое движение. Колдун приплясывал, обходил по кругу убитого вождя, возносил молитвы богам. Чужак поерзал, ему наскучило представление. В родном городе – и еще больше за время странствий – он насмотрелся на всяческих заклинателей змей, повелителей дождя, факиров, глотающих огонь, и прочих шарлатанов. Не то чтобы он не верил в магию, напротив, но настоящие колдуны попадались редко в этих иссушенных солнцем краях.

Прерывая раздумья гостя, коротышка высыпал косточки на песок и преклонил перед ними колени, сосредоточился, точно читал письмена. Хитрое лицо просветлело, осененный коротышка вскочил. Чужак понял все прежде, чем слова сорвались с уст, взбудоражив толпу:

– Кости сказали мне, что вчера на закате в наш поселок забрел чужестранец.

– Так и есть! – воскликнул кто-то. Головы завертелись, взгляды уцепились за статную фигуру гостя. Ни единый мускул не дрогнул на его обветренном лице. Он смотрел открыто и приветливо, а люди, включая старуху, впустившую его в дом, и старика, угостившего лепешками, попятились.

– Кости сказали, что он убил вождя подлым ударом своего меча.

Воин со шрамом на щеке хлопнул древком ассегая по ребрам чужака, руки дернули за пояс, сорвали ножны, обезоружили. Подозреваемый не сопротивлялся.

Копьеносцы напирали с боков, а толпа расступилась, пропуская жену покойного вождя. Она приблизилась, грациозная и опасная. В чем в чем, а в опасностях чужак, отметивший двадцать третий день рождения, разбирался. Полные губы вдовы изогнула гримаса презрения. Темные и жестокие глаза ощупали плоский живот и грудные мышцы мужчины, покатые плечи, шрамы, зафиксировались на обвивающем шею шнурке.

– Как твое имя? – спросила она.

Чужак кашлянул и сказал миролюбиво:

– Пардус. А твое?

Толпа зароптала. Женщина улыбнулась холодно, глаза ее сверкнули.

– Элима. Жена Прунна, убиенного тобой.

– Это ложь, Элима.

– Кости не врут, – воскликнул колдун, притоптывающий рядом, и ткнул в Пардуса пальцем, – не врут, мерзавец!

– Откуда ты? – мягко спросила Элима.

– С юга. Из страны мбоке, из города, именуемого Тельхин.

Элима изучала прямые и жесткие волосы чужака, тонкие черты лица, присущие скорее белому человеку, чем жителю Юга. Висящий на шнурке камень, рубин размером с голубиное яйцо, отразился в зрачках женщины.

– Ты не похож на мбоке, – задумчиво сказала Элима.

– А ты не похожа на скорбящую вдову, – парировал Пардус.

Колдун замахнулся:

– Да как ты!..

– Постой, – усмирила его Элима. – Как зовут твоего отца, мбоке Пардус?

– Я не помню его имени, – небрежно проговорил чужак.

Брухары охнули. А Элима, скрестив руки под впечатляющей грудью, заключила:

– Мбоке Пардус, забывший имя отца. Ты пришел в наш поселок, ел нашу пищу и пил наше вино. В благодарность за оказанное гостеприимство ты убил нашего вождя. Тебе нет прощения. Уведите его, а мы подумаем, как наказать злодея.

Последняя фраза адресовалась страже. Ассегай кольнул в ребра. Брухары повели Пардуса через поселок, к бамбуковой клети, стоявшей на окраине. Чумазые детишки наблюдали за процессией, теснясь к хижинам. Завидев пятна свернувшейся крови на прутьях, Пардус хмыкнул. Не такими милыми оказались жители Зубчатых гор, как он представлял.

Клеть была просторной. Пардус уселся поудобнее и стал ждать. Ждать пришлось долго. Солнце палило, жгло макушку. Стража не реагировала на просьбы утолить жажду. Далеко за полдень его навестила Элима. Принесла воду. Он жадно опустошил кувшин, вытер рот и долго смотрел на вдову сквозь прутья.

– А ты та еще змея, не так ли?

– Побереги язык, – предупредила Элима и покосилась в сторону. Стража отдыхала поодаль, их никто не слышал, и женщина словно сбросила маску.

– Ты говоришь с будущим вождем племени.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся Пардус. – Странно, что ты заколола старика лишь теперь. Неужели в поселке так редко появляются чужестранцы, которых можно обвинить в собственных преступлениях?

– Не твоего ума дело, безродный пес.

Элима прищурилась. Она не сводила глаз с рубина; Пардус – с ее бюста.

– Скажи лучше, откуда у бродяги этот камень? Украл, зарезав еще одного невиновного человека?

Пардус накрыл ладонью рубин.

– Наследство. Все, что осталось от матери.

– Надеюсь, ты не будешь против, если я заберу его.

– О, боюсь, что буду.

– Трупу ни к чему побрякушки. И богенге они безразличны.

– Богенге?

Мышцы Пардуса напряглись.

– Тебе они знакомы? – усмехнулась Элима.

– Люди-леопарды, – сказал Пардус.

Он вспомнил все, что слышал о богенге, байки, пересказываемые шепотом у костра, щекочущие нервы. Племя, не строящее домов, не охотящееся на зверей, не удящее рыбу, не возделывающее поля. Тайный клан, жестокие убийцы и каннибалы, поклоняющиеся чудовищному богу Зиверу. Говорили, что при посвящении в богенге ученик обязан убить своих родителей и съесть их плоть. Говорили, что у них нет теней, и лучше столкнуться на лесной тропе с настоящим леопардом, чем с богенге.