Из глубины - Брайан Ламли Страница 5

— Все понятно, — кивнул викарий, подняв руку. — Они ждут?

— Да, ждут. Только что приехали. Я сказал им, что вы сейчас придете.

— Не сомневаюсь, — снова кивнул викарий. — Что ж, пойду-ка я займусь делом.

Через миг показался церковный двор. Там, на дорожке, идущей между старыми надгробиями, у впечатляющего сводчатого входа, перед открытыми дверьми стояла та самая пара с несколькими друзьями. Они увидели спешащего викария и подошли поздороваться. Последовал обычный обмен любезностями, а потом все вошли в высокое старое здание. Викарий принес с собой книги и все записи. Родители и свидетели подписали необходимые бумаги. Скромная церемония началась без помех.

Наконец викарий снял с шеи распятие и повесил его на крюк над купелью, потом протянул руки к ребенку. Он проделывал это тысячи раз, так что сейчас ему трудно было придать своим словам настоящую значимость.

Обряд завершился. Викарий погрузил руку в воду, окропил младенца, перекрестил его, и церковь, казалось, затаила дыхание...

Но только на мгновение.

Потом пятиугольная комната ожила, озаренная золотым сиянием. Разумеется, это солнце, выглянувшее из-за облака, заиграло на старых окнах. Викарий с улыбкой передал ребенка в крестильной сорочке его отцу.

— А вот и ты, — произнес красивый мужчина сильным низким голосом и показал ребенка матери.

Хорошенькая, точно утренняя роза, женщина с любовью взглянула на малыша, поцеловала его в лобик:

— Эти глазенки, — залепетала она. — Им еще так много предстоит увидеть. А этой маленькой голове столь многое предстоит узнать. Посмотрите на его личико, как оно светится!

— Это солнечный свет, — пробормотал викарий. — Он превращает кожу в лепесток розы! Ах, действительно, что за прекрасное дитя!

— Он прекрасен, — повторила мать, беря его на руки и поднимая вверх. — Он так прекрасен! Такой чистый, такой невинный. Наш крошка Титус. Наш маленький Титус Кроу...

Двадцать два — число Мастера! Двадцать два можно описать лишь яркими словами, ибо это великий человек. Пользуясь уважением и восхищением всех, кто его знает, он обладает разумом, силой и владеет магией! Да, он Мастер магии. Но одно слово в предостережение: точно так же, как есть день и ночь, есть и два вида магии: черная и белая!

«Нумерология» Гроссмана Вена, 1776

Война закончилась. Рождество 1945 года прошло, и новогодние праздники были в самом разгаре, а Титус Кроу сидел без работы. Молодой человек, чья склонность к темной и загадочной стороне жизни привлекала его к таинственным оккультным и эзотерическим материям, делал для военного департамента две, на первый взгляд, не связанные между собой совершенно секретные работы. С одной стороны, он консультировал министерство относительно интересов фюрера в области сверхъестественного, а с другой, использовал свои навыки нумеролога и криптографа, взламывая коды нацистов. В обоих этих начинаниях он достиг большого успеха, но теперь война завершилась, и таланты Титуса Кроу стали не нужны военным.

Теперь Титус Кроу сидел без работы. Не будучи еще известен как один из самых выдающихся оккультистов в мире и пока даже не подозревая о тех блестящих вершинах, которых ему предстояло достичь в самых разнообразных областях науки, он, тем не менее, полностью осознавал, что сделано, и чувствовал себя бесполезным. Это чувство было ему совсем не по вкусу. И все это после того, как во время войны ему пришлось жить и работать в разбомбленном Лондоне...

Поэтому он был рад, когда Джулиан Карстерз — так называемый «Современный маг», или «Повелитель червей», эксцентричный духовный лидер тайного культа — отозвался на объявление Кроу и предложил молодому человеку работу секретаря в своем загородном доме сроком не более трех месяцев. Предложенные деньги казались неплохими, хотя это не имело особого значения, а работа заключалась в составлении каталога роскошнейшей оккультной библиотеки Карстерза. За исключением этого, в письме ничего больше не уточнялось, но Титус Кроу не сомневался, что найдет в библиотеке Карстерза немало интересного, и нетерпеливо ожидал того дня, когда должна была состояться его первая встреча с человеком, которого он считал больше эксцентриком, нежели некромантом.

Наступило 9 января 1946 года. Кроу приехал по указанному в письме адресу в Бэрроуз [3]. Впервые услышав это название, Кроу представил себе равнину курганов и дольменов... Но оказалось, что усадьба расположена в конце уединенной извилистой лесной дороги неподалеку от старинного и живописного городка Хаслемир в графстве Сюррей. Большой двухэтажный дом, обнесенный высокой каменной стеной и окруженный обширным садом с темными кустарниками, заросшими тропинками и засохшими дубами, увитыми буйными гирляндами плюща, сильно отличался от классических английских особняков.

То, что этот дом некогда был великолепен, было неоспоримым, но очевидным был и тот факт, что в последнее время из-за невзгод войны его сильно запустили. Кроме запустения и общего унылого облика, присущего любой загородной усадьбе Англии в зимнее время, на Бэрроузе лежала печать какой-то мрачности. Было что-то гнетущее в его тусклых маленьких окнах, в кирпичных стенах, затаившихся в сени дубов и непроходимых зарослях кустов. Походка Кроу стала неторопливой и нерешительной, когда он вошел в усадьбу и, пройдя через скрипучие железные ворота и оставив позади подъездную аллею, побрел по заросшей шиповником тропинке к парадному входу.

После того как Кроу позвонил, массивная дверь резко распахнулась, и на пороге возник человек, больше напоминающий привидение, — сам Джулиан Карстерз, чей облик совершенно расходился с тем, каким представлял его себе молодой секретарь. Карстерз выглядел так, что даже та малость, которая осталась от сдержанной, но неистребимой жизнерадостности Кроу, немедленно испарилась. Внешность хозяина оказалась поистине зловещей.

Не представившись, даже не протянув руки, Карстерз провел его по мрачному коридору в гостиную — темную комнату, где тени, казалось, были нарисованы прямо на дубовых панелях. Там, включив тусклую лампу, Карстерз наконец представился и предложил посетителю сесть. Но руку гостю он так и не протянул.

Теперь, несмотря на скудное освещение, Кроу смог лучше рассмотреть внешность человека, который должен был стать, пусть и временно, его работодателем. То, что он увидел, не вселило в его сердце надежды. Карстерз оказался чрезвычайно высоким и худым, почти истощенным человеком, с широким лбом, густыми черными волосами и кустистыми бровями. Его бледность странно гармонировала с общей атмосферой дома. Запавшие щеки и сутулые плечи не давали точно определить его возраст. Ему можно было дать от семидесяти до восьмидесяти пяти лет, а возможно, он был еще старше. Его окружала аура, наводящая на мысль о замедленном или измененном процессе старения, которая обычно ассоциируется с мумиями, хранящимися в музейных альковах.