Цыганское проклятье - Татьяна Форш Страница 5

– Парни, вы чуете? – Федя подошел к тихо переговаривающимся друзьям. – Здесь все настоящее! Живое!

– Ага! – покивал Кир. – И только мы тут – как козе саксофон!

– Ну почему? Думаю, местные будут очень даже рады новым клоунам, – сплюнул под ноги Петр.

– Если все местные будут такими, как вон тот, не хотелось бы мне быть клоуном! – Макс сложил руки на груди, разглядывая приближавшиеся к ним два силуэта. Один – широкоплечий здоровяк, высокий настолько, что второй, семенивший рядом с ним, сперва показался всем подростком.

– Здрасте! – Голос такой низкий, что похож на хрип. – Это вы приезжие артисты из Москвы? Я Степан. Участковый местный.

А вот Михалычу, похоже, было плевать на рост местного «дяди Степы».

– Артисты? Мы?! – Он грозно шагнул к нему навстречу, а следом за ним, как привязанный, двинулся Гена, тоже, в общем, детинушка еще тот. – Сами вы, гражданин начальник, артист! Мы не артисты! Мы творцы! Мы те, кто дает, как вы выразились – артистам, возможность самореализоваться!

– Это как? – озадачился местный представитель власти. Подошел и пожал руки сперва Михалычу, потом Гене. Смерил взглядом притихший народ и решил со всеми не ручкаться, а вести знакомство на расстоянии.

– А так! Фильм мы приехали снимать! Про ваши красоты, а особенно про монастырь. Есть он у вас?

– А… – Верзила ненадолго задумался и кивнул, одновременно указав на темнеющий вдалеке лес. – Там! Марьин монастырь.

– А мы слышали – Русалочий, – подал голос Петр, первый боец за правду.

– Та не! Русалочьим его, конечно, зовут, но все из-за прежнего хозяина этих мест, генерала Русалова. А так он Марьин!

– Женский, значит? – ухмыльнулся Кир.

– Та не… Не совсем. В нем любой страждущий может найти заботу, работу и кров. – «Дядя Степа» безошибочно нашел взглядом говорившего. – Да и заброшен он сейчас. Почти заброшен. Остались только те, кому просто податься некуда. Ну, да что я вас тут байками развлекаю? Вы, считай, сутки в дороге. Пойдемте, пока размещу вас в отделении, поспите, а днем познакомлю с председателем, и определим вас на постой. Вы к нам надолго?

– Пока не отснимем материал, – пафосно заявил Михалыч и уточнил: – Может, на неделю, а может, на две.

Пока они шли в местное отделение милиции, Федор без устали крутил головой, разглядывая белеющие в тусклом свете занимающегося утра домики, окруженные садами. А еще он услышал шум воды и… колокол!

Снова!

Удар, еще удар. Низкий, цепляющий душу звук проник в сознание нежданно, возвращая привидевшийся ему сон. Затем, словно отгоняя тяжелые мысли, зазвенели хрустальным перезвоном другие колокольчики. Сразу стало легче, но вопрос остался.

Он обогнал Альбину, шагающего рядом с ней Кира и тронул за рукав участкового:

– У вас есть церковь?

– Была. – Участковый придержал шаг и, поравнявшись с ним, смерил Федора цепким холодным взглядом, заставив того пожалеть о своей не вовремя проснувшейся любознательности. – При монастыре. Колокола услышали? Они теперь в монастырской часовне висят.

– Тебе, Романов, что, помолиться захотелось? – обернулся к нему шагавший впереди Михалыч.

– Я думаю, Вить, еще успеется! – отмахнулся Федор, уже порядком уставший от его дурацких шуток.

– Часовня у нас хорошая! – Степан то ли не заметил назревающий конфликт, то ли, наоборот, решил его сгладить. – Колокола – слышите? Им сто лет в обед будет! Чугун с серебром! Говорят, их еще сам генерал Русалов заказывал в Москве на свадьбу дочери.

– Так это же находка! – оживился Михалыч.

Они вскоре подошли к длинному деревянному дому. Милиционер нырнул в распахнутую дверь, а следом за ним потянулись нагруженные уставшие люди.

Федор шагнул в вотчину местного участкового, оглядел казенный длинный и широкий коридор с окнами по одну сторону и шеренгой запертых дверей по другую.

– Сейчас я вам выдам матрасы. Располагайтесь в коридоре. – Участковый Степан козырнул и, побренчав ключами, исчез за одной из дверей. Вскоре он появился, груженный тонкими тряпичными матрасами, и, скинув их в угол, снова скрылся за дверью. Во вторую очередь съемочная группа получила крошечные подушки, каждая с казенным номером. – Сожалею, что вам приходится так неудобственно, но, как говорится, чем богаты…

Впрочем, уставшим людям было уже все равно на чем спать и где. Все расхватали матрасы с подушками, как горячие пирожки, и только Альбина, недовольно повертев в руках серую подушку, даже принюхалась к ней:

– А она чистая?

– Да что вы, дамочка! – Милиционер даже обиделся. – Ею уже лет пятнадцать как никто не пользовался. Как тюрьму отсюда перенесли в Кольцово, так и не пользовался!

И, козырнув, вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Тюрьму?! – Толстуха сперва посмотрела на подушку, точно держала мышь, а затем швырнула ее к стене с такой скоростью, точно эта мышь в секунду издохла и завоняла. – Я к этим подушкам с матрасами даже не притронусь!

– Давай мне, все мягче будет, – обрадовался Михалыч, устраиваясь вместе со всеми на боковую. – А ты, Аль, если спать не хочешь, реквизит посторожи!

Альбина задумалась, нехотя подняла подушку и направилась к единственному оставшемуся свободным матрасу.

Федор не помнил, как уснул. Вроде только что слышал, как переговариваются Кир с Петро, и оп – его уже нет. Точнее, он есть, но совсем не в том ветхом строении, носящем гордое звание участка милиции деревни Сухаревка.

1868 год. Силантий Русалов.

– Вот ведь занесла нелегкая. Для того ли я из отчего дома ушел служить, чтобы теперь в этой глуши отсиживаться? Отец так хотел, чтобы я дело его перенял. – Поручик Русалов лениво сорвал травинку и сунул ее в рот. – А чего тут говорить, и там скукота, и тут!

– Не блажи, Силантий, время мирное, все лучше, чем война. А к батюшке под крылышко вернуться никогда не поздно.

Антон, рыжеволосый улыбчивый паренек в расстегнутом кителе, похлопал друга по плечу и удобнее устроился на дровянике, подставив ласковому солнышку веснушчатое лицо.

В деревеньке и правда была тоска. Из всех развлечений – пара трактиров да убогий дом терпимости. Только девицы там настолько страшны, что доплати они сами, в койку к ним соваться никто не решился бы.

Погода в этот день стояла замечательная. Летний зной спал, радуя прохладным ветерком, а пролившийся с утра дождь прибил к земле пыль. По проселочной дороге бегали ребятишки, за невысокими заборами лениво тявкали собаки. Все в этом захудалом селении было как-то уж слишком размеренно и уныло.

Случилось же так, что полк, в котором служил молодой поручик Силантий Русалов, пригнали для учений именно сюда. Да только вскоре командующего отозвали в Петербург, потому как прошел слух о готовящемся покушении на царя, а солдаты и офицерье получили внеплановое увольнение, только покидать пределы деревеньки строго запрещалось, вот и развлекались все как могли.