Темная половина - Стивен Кинг Страница 5

Она встала и прижала его плечи к креслу, когда он попыталсявстать тоже, чтобы сопровождать Лиз в детскую.

– Ты увидишь их в следующий раз, – объяснила она. – Я хочу,чтобы ты оставался здесь, пока твои подсознательные порывы разбить мойцветочный горшок окончательно не исчезнут.

– О'кей, Лиз, – сказал он, улыбаясь. – Я люблю тебя.

– Я тоже очень люблю тебя. – Она пошла в детскую, а ТадБомонт снова начал листать страницы со своей рекламной «БИО».

В отличие от большинства статей в «Пипл» «БИО» ТадеушаБомонта начиналась не с полнополосной фотографии, а с весьма небольшой,занимающей менее четверти страницы журнала. Она невольно обращала на себявнимание, поскольку умелый оформитель журнала окантовал бордюром ту картинку сТадом и Лиз, где они были сфотографированы на кладбище, в трауре. Шрифтовыелинии под фото казались почти грубым контрастом с изображением наверху.

На этом фото Тад стоял с лопатой, а Лиз с киркой. С однойстороны от них стояла тачка с другими кладбищенскими инструментами. На самоймогиле были размещены несколько букетов, но это не мешало прочитать надпись намогильной плите:

ДЖОРДЖ СТАРК

1975-1988

Не самый приятный парень

В почти чудовищном контрасте с этим местом и тем, что тампроизошло (а недавнее погребение было очевидно из самих дат, как и то, чтоскончавшемуся мальчику было отпущено совсем немного жизни), эти два могильщика пожималидруг другу свободные от инструментов руки поверх свежезасыпанного могильногодерна и радостно смеялись.

Это позирование было, конечно, хорошо придумано. Всефотографии, иллюстрирующие статью – погребение тела, демонстрация гномов и ещеодна с Тадом, одиноко бредущим по лесной тропинке, вероятно, «в поисках идей»,были всесторонне обдуманы. Это было весело. Лиз покупала «Пипл» в супермаркетепоследние пять лет или около этого, но они оба проглядывали журнал лишь заужином или, когда не было подходящей карманной книжки, в ванне. Тад время отвремени изумлялся успеху журнала, обдумывая, послужило ли этому стремление«Пипл» показывать жизнь знаменитостей, всегда притягательную для массовогочитателя, либо просто удачная подача материалов со всеми этими огромнымичерно-белыми фотографиями и броским текстом, состоящим в основном из простых ибанальных сентенций. Но ему никогда не приходило в голову поинтересоваться, неинсценированы ли все эти картинки.

Фотографом оказалась женщина по имени Филлис Майерс. Онасообщила Таду и Лиз, что захватила с собой фото игрушечных медвежат в детскихгробах, причем медвежата одеты в детские костюмы. Она надеялась продать своишедевры ведущему нью-йоркскому издателю. Не позднее второго дня с начала ихзнакомства для взятия интервью Тад сообразил, что женщина прощупывает егонасчет написания текста. «Смерть и игрушечные медвежата, – сказала она, – будетокончательным и лучшим комментарием к американскому образу смерти, не так ли,Тад?»

Он предположил, что ее весьма мрачные интересы неограничатся только этим проектом и поэтому мало удивился, когда Майерсраздобыла надгробную плиту Джорджа Старка и привезла ее из Нью-Йорка. Это былопапье-маше.

– Вы не возражаете пожать руки перед ней, не так ли? –спросила она с улыбкой, которая была сразу и льстивой, и самодовольной. – Этопроизведет чудесный шок.

Лиз посмотрела на Тада вопросительно и с некоторым ужасом.Затем они оба взглянули на эту треклятую плиту, привезенную из Нью-Йорка(штаб-квартира журнала «Пипл») в Кастл Рок, штат Мэн (летний дом Тада и Лиз),со смешанным чувством изумления и тревоги. На плите была надпись, привлекшаявнимание Тада: «Не самый приятный парень».

Если просуммировать все то, что хотел поведать журнал «Пипл»своим затаившим дыхание американским читателям о новой литературнойзнаменитости, то суть повествования оказалась бы чрезвычайно простой. ТадБомонт был хорошо известным писателем, чей первый роман «Неожиданные танцоры»был выдвинут на Национальную книжную премию в 1972 году. Это, конечно,придавало вес автору среди литературных критиков, но ничуть не интересовалозатаивших дыхание поклонников американских знаменитостей, для которых имя ТадаБомонта гроша ломаного не стоило. Все это произошло потому, что Бомонтопубликовал еще лишь один роман под своим подлинным именем. Тот человек,который действительно привлекал всеобщий интерес, не существовал как реальнаяличность. Тад написал один гигантский бестселлер и еще три имевших чрезвычайнобольшой успех романа под другим именем. И этим именем был Джордж Старк.

Джерри Харкуэй, который являлся полномочным и единственнымкорреспондентом «Ассошиэйтед пресс» в Уотервилле, оказался первымраспространителем истории о Джордже Старке после того, как литературный агентТада, Рик Коули передал Луизе Букер из журнала «Паблишерс уикли» ту же сжатуюинформацию с одобрения Тада. Ни Харкуэй, ни Букер не смогли заполучить полногоотчета по одной причине. Тад был непреклонен в своем желании уделять не слишкоммного внимания прилизанному льстивому коротышке из «Пипл» – Фредерику Клоусону,но и этого было вполне достаточно, чтобы поднять расходимость романа до тойстепени, которую в обычных условиях не смогли бы обеспечить ни «Ассошиэйтедпресс», ни профессиональный журнал книгоиздателей. Клоусон, как объяснял ТадЛуизе и Рику, был просто тем осликом, который вытащил информацию на публику.

По ходу того первого интервью Джерри задал вопрос, что запарень был Джордж Старк. «Джордж, – отвечал Тад, – был не самый приятныйпарень». Эта цитата выпрыгнула в заголовок интервью и вдохновила Майерс на всюэту комедию с могильной плитой, украшенной как раз той же надписью. Странныймир. Очень странный мир.

Совсем неожиданно Тад опять разразился смехом.

На черном фоне пониже фото Тада и Лиз на одной из прекрасныхлужаек в Кастл Роке были оставлены две белые полоски с текстом.

«ДОРОГОЙ УМЕРШИЙ БЫЛ ОСОБЕННО БЛИЗОК ЭТИМ ДВУМ ЛЮДЯМ», –гласила первая из них.

«ТАК ПОЧЕМУ ОНИ СМЕЮТСЯ?» – вопрошала вторая.

– Потому что мир – чертовски странное место, – сказал Тад ифыркнул в кулак.

Лиз Бомонт оказалась не единственной, кто испытывалнекоторые неудобства от столь странного паблисити. Тад и сам чувствовал себянеловко. И все же ему было трудно удерживаться от смеха. Он потерпел несколькосекунд, а затем разразился хохотом, когда его глаза снова остановились назнаменитой строчке – НЕ САМЫЙ ПРИЯТНЫЙ ПАРЕНЬ. Попытки замолчать были столь жеуспешны, как затыкание дыр в плохо сделанной дамбе: как только вам удаетсяликвидировать течь в одном месте, она неизбежно появляется в другом.

Тад подозревал нечто не совсем естественное в стольбессмысленном смехе – это была форма истерии. Он понимал, что юмор очень редко,если это вообще возможно, сопровождает подобные вещи. На самом деле, весьслучай располагал к прямо противоположной веселью реакции.