Ключи от рая - Ричард Дейч Страница 50

Как всегда, Мэри почерпнула силы в его словах.

— Есть и другие врачи, — постаралась как можно убедительнее произнести она.

— Вот именно. И мы пригласим лучших из лучших.

— Я слышала, разработаны новые методы лечения, которые еще не прошли испытания…

— Мы перепробуем всё.

Настроение менялось, и они оба чувствовали это, подпитываясь оптимизмом друг друга.

— Не надо забывать о травниках, о других новомодных методах, — в шутку добавила Мэри.

— Совершенно верно, хоть они еще и не опробованы, мы обязательно их используем. — Майкл улыбнулся. — Я буду проверять все вместе с тобой. В молодости мы не баловались наркотиками; быть может, стоит сделать это сейчас.

Мэри, не выдержав, рассмеялась — это было именно то, что так нравилось Майклу: улыбка, вернувшаяся на ее лицо, плечи, поднятые чуть выше.

— Во что бы то ни стало мы победим, — решительно заявила она.

— Вот и договорились, дорогая.

Умолкнув, оба задумались об одном и том же: им все время приходили в голову одинаковые мысли, и сейчас было то же самое. Несмотря на эту короткую вспышку веселья, оба прекрасно сознавали, что Мэри может не поправиться. Ее тело поражено раковой опухолью. Смертельная болезнь распустила свои щупальца везде, и надежда победить ее очень слаба. По мере того как молчание затягивалось, каждый проникал в мысли другого, и заговорить первым становилось все труднее.

— А что, если… — Мэри не договорила, не смогла подобрать подходящее выражение, но Майкл понял ее и без слов.

— Ты никуда не пойдешь. — Он произнес это так решительно, словно его слова могли материализоваться в исцеляющее лекарство.

Снова наступила проникнутая болью тишина. Майкл перевел взгляд на детские рисунки, на стоящие повсюду цветы — такие нелепые, не приносящие утешения. Цветы лишь обеспечивали выручку цветочнику, позволяя на мгновение увидеть и ощутить цветущий мир за окном. Они были жестоким напоминанием о том, чего лишен больной. Майкл уставился на упаковку печенья «Орео», которое принес Мэри. Сам не зная почему, он не мог оторвать взгляд от синего пакетика, будто в нем заключалось решение. У него в голове звучала назойливая реклама: «Малыш съест сначала печенье, а шоколадную глазурь оставит напоследок». Майкл поймал себя на том, что начинает злиться.

Мэри увидела зарождающуюся у него в глазах панику.

— Все будет хорошо, — пробормотала она, трогая крестик на шее. Теперь настал ее черед утешать. — Даже если… потом мы снова окажемся вместе.

— Не смей так говорить! — резко бросил Майкл и тотчас же пожалел о своих словах.

Как это нередко случается с мужчинами, он превратил свой страх в ярость, которую выплеснул на любимого человека.

Мэри взяла его за руку. Она уставилась в окно, на дождь, который водопадом струился по стеклу, искажая открывающийся вид в размытые серые пятна. Помолчав, Мэри прошептала:

— Как ты думаешь, на что он похож?

Майкл понятия не имел, что она имеет в виду; его мозг отказывался работать. Все, через что ему пришлось пройти за последние недели, оказалось напрасным. Битва проиграна. Это он потерпел поражение. Подвел Мэри. Снова.

— Рай. — Мэри ответила на невысказанный вопрос Майкла, и ее охватило умиротворенное спокойствие. Продолжая смотреть в окно, она прошептала: — Как ты думаешь, на что он похож? Наверное, там очень красиво…

Майкла как будто током ударило. У него в голове прозвучали слова Симона: «Вы похитили ключи от рая… Небеса закрыты».

В это мгновение Майкл вдруг отчетливо понял, что Мэри не справится с раком. Все, сказанное Симоном, — правда. Повернувшись к жене, он привлек ее к себе, крепко прижал, отчаянно желая защитить от смертоносной заразы, которая разлилась по ее телу, отнимая ее от него. Не в силах смотреть Мэри в глаза, он спрятал свое лицо у нее на плече и прошептал:

— Я уверен в этом…

* * *

Полчаса назад доктор Райнхарт рассказал Майклу о состоянии его жены.

Несмотря на удаление яичников и фаллопиевых труб, метастазы распространились на другие области тела и, что самое страшное, проникли в почки и в головной мозг. Пока что симптомов ухудшения не было, но они проявятся в самое ближайшее время. Болезнь, которую изгнали из кустарника, свила себе новое гнездо в лесу. Раковая опухоль прогрессировала, разрастаясь с немыслимой скоростью.

В ближайшие полтора месяца она сведет Мэри в могилу.

Кафе «Старый город» было забито до отказа. Посетители теснились от стены до стены, сидели плечом к плечу. Мерзкая погода прогнала с улицы всех. Поэтому сегодня вечером никакого тенниса, только выпивка, и спиртное лилось рекой. Единственным средством общения был крик, а о том, чтобы спокойно подумать, не могло быть и речи.

Майкл ждал, забившись в кабинку в конце зала. Он просидел здесь уже больше часа, нянча один и тот же стакан. Дождавшись, когда Мэри заснет, он бесшумно выскользнул из палаты и достал сотовый телефон. Ответив на звонок, Буш извергал ругательства непрерывно в течение двух минут, и громкость его крика лишь немногим уступала нынешним децибелам «Старого города». Майкл выслушал полицейского молча; он испытывал невыносимую боль, обратиться было не к кому, и в друге он сейчас нуждался как никогда. Буш вопил о вере, преданности и дружбе, правде, лжи и предательстве, но больше всего он кричал о законе и о том положении, в которое его поставил Майкл. Когда полицейский наконец умолк, Майкл спросил, могут ли они встретиться. О да, могут. Буш велел Майклу приходить в «Старый город» в девять вечера и не опаздывать.

И вот Майкл ждал. Ему придется откровенно признаться Бушу в том, что им были нарушены условия досрочного освобождения. Он грубо злоупотребил дружбой. Но хотя сознание того, что он предал хорошего человека, давило на Майкла, в десять раз тяжелее была вина перед женой. Снова и снова возникали в памяти слова Симона. Если небеса действительно закрыты — а в течение дня вероятность этого многократно возросла, — тогда он уничтожил надежды Мэри на загробную жизнь, растоптал ее веру. В хаосе бессвязных мыслей, которые кружились у Майкла в голове, тонул даже гул переполненного бара.

Наконец в кабинку втиснулся озабоченный и очень сердитый Буш. Великан-полицейский прилагал все силы к тому, чтобы держать свою ярость в узде. Майкл молчал, потупив взор. Ну вот…

— Черт побери, где ты был?

— Извини.

— Даже не начинай; я не в том настроении, чтобы прощать. Где ты был?

— Мне надо было кое о чем позаботиться.

— Кое о чем? Не вешай мне лапшу на уши, Майкл! Я хочу услышать из твоих собственных уст — где, черт возьми, ты пропадал последние восемь дней?

Майкл молча смотрел на него, не зная, что сказать; ему хотелось поскорее покончить с нагоняем и перейти к разговору о Мэри.