Кровь и лед - Роберт Мазелло Страница 51

Левая перчатка снова начала протекать, отчего у Майкла возникло ощущение, будто запястье ему сковали ледяным железным обручем. Датчик уровня кислорода предупредительно пискнул, и журналист с пилой на изготовку, на случай нападения морского леопарда, поплыл по следу из воздушных пузырьков назад. Прочь из мрачных морских глубин к светлой голубой воде у поверхности.

8 августа, 1854

Синклер в мундире и при всех регалиях гордо восседал на своем Аяксе. Голову лейтенанта венчал заостренный черный шлем наподобие шлема польских улан, который он слегка склонил вперед, дабы защититься от ослепляющего солнца. По обеим сторонам от него тянулась стройная шеренга из двенадцати улан, а на противоположной стороне учебного поля, на расстоянии не меньше нескольких сотен ярдов, выстроилась такая же ровная линейка кавалеристов, тоже при полной экипировке — от сияющих золотом эполет до сабель, украшенных золочеными кисточками. Синклер, как и все они, знал, что из-за помпезности амуниции, введенной приказным порядком командиром полка, их часто за глаза называли «денди», но он знал и то, что, если уланам посчастливится когда-нибудь участвовать в боях, они докажут, что под щегольской формой скрываются храбрые воины.

Лошади били копытами по изрытой земле, как будто предчувствуя, что вскоре должно произойти. Все утро в 17-м уланском полку оттачивали технику поражения противника пикой и разворота лошади на задних ногах, что требовало работы в плотном боевом порядке с применением лучших навыков верховой езды. Но сейчас пики были убраны, и по сигналу корнета всадники, вооруженные тупыми деревянными саблями, должны были инсценировать рукопашное сражение. Синклер смахнул со лба пот и обтер руку о гнедую гриву лошади. С самого раннего возраста Аякса они были неразлучны; поначалу животное содержали в семейном поместье в Хотоне, а через некоторое время перевели в полковые конюшни в Лондоне. Как результат, между наездником и конем установилось полное взаимопонимание, которому другие военные могли только позавидовать. В то время как те мучились с отработкой посадки на лошадь и основных команд и маневров, Синклер уже прекрасно управлялся со своим скакуном и мог заставить его — иногда легонько дернув за поводья, иногда просто словом — выполнять любые команды.

Горнист встал на одну из перекладин ограды, приложил к губам сверкающий инструмент и протрубил три коротких боевых сигнала к атаке. Лошади фыркнули, заржали, а кобыла Уинслоу, прямо по правую руку от Синклера, вскинула голову и нетерпеливо подпрыгнула, едва не выбросив наездника из седла.

Синклер, как и остальные, выхватил деревянную саблю молниеносным, почти беззвучным движением и, выбросив вперед правую руку, крикнул Аяксу: «Пошел!» Подстегиваемый бряцающими шпорами, конь сорвался с места, прямо как на скачках на аскотском ипподроме, а вместе с ним, сотрясая землю копытами, и вся остальная колонна кавалеристов рванула навстречу наступающему с противоположной стороны противнику. Где-то там, во вражеских рядах, скакали Ле Мэтр с Рутерфордом, однако буланая лошадь, которая неслась прямо на Синклера, принадлежала сержанту Хэтчу, ветерану индийских кампаний и, без всяких оговорок, искусному наезднику. Хэтч с высоко поднятой саблей держал поводья очень низко, что говорило о его полнейшей уверенности в том, что он сможет удержаться на лошади при любых обстоятельствах. По прикидкам Синклера, сержант должен был оказаться от него по левую сторону, а значит, обмениваться ударами им придется, сидя в седлах вполоборота.

Копыта подняли в воздух целый фонтан комьев дерна. Синклер плотнее прижал ноги к бокам коня. Сейчас он мог даже рассмотреть смуглое лицо Хэтча, опаленное солнцем за многие годы службы в Пенджабе, — сержант осклабился, обнажив белоснежные зубы, сверкающие из-под густых усов. Военачальники, большинство из которых вообще пороха не нюхали, зачастую пренебрежительно отзывались об «индусах» — солдатах, которые в составе Бенгальской легкой кавалерии участвовали в Гвалиорской кампании при Пунниаре или Ферозешахене, но которым не суждено было выхлопотать себе более высокие чины. Однако у Синклера подобный послужной список вызывал лишь зависть и восхищение. Еще бы! Лично участвовать в сражениях! Вступать в схватки с солдатами противника и повергать их! Разве что-то может с этим сравниться?!

Хэтч, в золоченых галунах и брюках цвета вишни, несся прямо на него с воодушевлением ветерана, который собирается преподать новобранцу хороший урок того, как подобает вести себя в бою настоящему солдату. Он издал яростный боевой клич, воздев деревянную саблю высоко над головой, и в следующую секунду их лошади едва не налетели друг на друга. Синклер сгруппировался, готовясь отразить атаку, однако Хэтч нанес ему такой тяжеленный удар, что сабля лейтенанта вместе с рукой отскочила назад, к самому плечу. Громкий стук скрещенных деревянных орудий испугал лошадей, и те заржали и взбрыкнули; впрочем, с помощью шпор и поводьев, которые Синклер продолжал удерживать твердой рукой, ему удалось обуздать Аякса. Лошадь Хэтча обнажила зубы, словно тоже намеревалась преподать урок противнику, и Аякс в ответ мотнул головой. Тем временем Хэтч откинулся назад в седле и нанес еще один удар по сабле Синклера. На этот раз его оружие с угрожающим скрежетом скользнуло вниз по клинку и обрушилось на гарду эфеса.

Лошади столкнулись боками, словно наваливающиеся друг на друга военные корабли, и отскочили в стороны. Хэтч обошел Синклера вокруг, лейтенант развернулся в седле, и сабли вновь взметнулись в воздух. Лейтенант попытался увернуться, но следующий удар пришелся ему по шлему, свернув его набок. Лямка выскользнула из-под подбородка, и головной убор упал на землю — на попрание копыт. Лошадь Хэтча пританцовывала перед Аяксом, а сам Хэтч, чтобы подразнить Синклера, шлепнул того кончиком сабли по портупее, на которой болтались пустые ножны.

— Танцуй, русский медведь! — издевательски крикнул Хэтч, изображая, будто глумится над поверженным заморским неприятелем. — Танцуй!

Синклер был не в том настроении, чтобы терпеть шуточки и насмешки. Солдаты вокруг них схлестнулись в нешуточной битве, стучали деревянные орудия, подскакивали и разворачивались на месте лошади, и лейтенант решил воспользоваться всеобщей неразберихой. Он пришпорил Аякса, и конь ринулся вперед. Без шлема обзор у Синклера улучшился, и как только Хэтч приготовился к тому, что противник сместится вправо, лейтенант натянул поводья, и Аякс мгновенно изменил направление. Синклер взмахнул саблей, но Хэтч каким-то чудом успел парировать удар. Однако вместо того чтобы отступить назад, лейтенант Копли снова атаковал — удар сабли пришелся на самый кончик орудия Хэтча и, соскочив, едва не отрубил тому нос. Буланая лошадь сержанта заржала и взбрыкнула. Хэтч вскочил в стременах, отклонился назад, уворачиваясь от второго удара, и, когда Синклер промчался мимо, развернул лошадь и бросился атаковать с фланга. Не успел лейтенант выпрямиться в седле и развернуть Аякса, как Хэтч быстро переложил саблю в руку, которой удерживал поводья, а освободившейся схватил Синклера за воротник мундира и рванул с седла. Наплечный ремень Синклера сполз, лейтенант повалился на круп Аякса, а затем со звоном металла на амуниции рухнул на неровную землю. Оказавшись внизу, он принялся энергично перекатываться, чтобы увернуться от мелькающих вокруг копыт. Рот его был полон грязи, а то, что недавно было шлемом, валялось растоптанное неподалеку.