Ключи от рая - Ричард Дейч Страница 52

Дженни сидела напротив. Она тоже хранила молчание. Поль часто возвращался с работы в таком состоянии, полностью лишенный жизненных сил. Дженни понимала, что лучше не трогать мужа; когда он захочет поговорить, если такое вообще произойдет, она его выслушает. Как правило, Полю становилось легче после того, как он снимал груз с души; но иногда боль от переживания случившегося заново при рассказе о нем слишком пугала, и тогда приходилось ждать недели, а то и годы, чтобы пелена времени прикрыла ее, лишив остроты. Поль любил свою жену, а она любила его — и это было фундаментом. Иногда определенные вещи бывает лучше пережить врозь.

Дети продолжали носиться по кухне, и звуконепроницаемый колпак, которым окружил себя Буш, потихоньку начинал трескаться. Дженни чутко уловила раздражение мужа.

— Эй вы, двое, нельзя ли чуточку потише, а? — сказала она, надеясь избежать неизбежного.

Но, разумеется, дети есть дети; они лишь стали носиться быстрее, кричать громче, надрывая легкие. И вдруг, пробегая мимо стола, Робби неловко махнул рукой и зацепил стеклянный графин. Графин упал на пол и разбился вдребезги — во все стороны брызнул лимонад.

Разъяренный Буш вскочил с места.

— Почему вы никогда не слушаете мать? Вы не признаёте никаких порядков! У вас нет ни капли уважения к родителям, и мне это надоело. Моему терпению пришел конец; так продолжаться дальше не будет, вы меня слышите?

Перепуганные малыши стояли не шелохнувшись. Объятые ужасом, они не плакали, а только дрожали от ужаса. Отец редко злился на них, но когда это все-таки происходило, наказание бывало настолько суровым, что слезы не просыхали в течение нескольких часов.

Дженни торопливо выпроводила детей с кухни.

— Все в порядке, ребятки, поднимайтесь наверх. Переодевайтесь в пижамы, чистите зубы, и можно будет посмотреть мультики.

Когда она вернулась на кухню, Поль расхаживал взад и вперед, потирая лоб, стискивая руку в кулак и разжимая ее снова и снова, словно накачивая грушу тонометра. Он больше не мог держать в себе причину своего настроения.

— Это Майкл. Он нарушил условия досрочного освобождения. И сам признался в этом. Сам признался! — в негодовании воскликнул Буш.

Он рухнул на стул, полностью истощенный, словно эти десять слов явились марафонским забегом. Помолчав, продолжал уже спокойнее:

— Майкл украл что-то в Европе.

— В Европе? А я думала, он уезжал на юг… — Дженни помолчала. — И что ты собираешься делать?

А что он собирается делать? Буш боялся ответа на этот вопрос.

— Я привлеку его к ответственности.

Буш с самого начала знал, как именно поступит, но только теперь, когда он признался Дженни, это стало реальностью. Слова слетели у него с языка, оставив после себя едкий привкус кислоты.

— Уверена, существует какое-то объяснение.

— Майкл пошел на это для того, чтобы оплатить лечение Мэри.

— О Господи…

Дженни представила себе, какую муку испытывает Поль.

Ему предстоит сурово наказать своего лучшего друга. И не только своего — их общего друга. Мужа лучшей подруги Дженни. А каким ударом это явится для Мэри?

— Правила устанавливаю не я, Дженни. И не мне выслушивать объяснения Майкла, это работа судьи…

— Его снова посадят в тюрьму. И это убьет Мэри.

— Дженни… — Поль помолчал. — Лечение завершилось провалом. Опухоль разрослась. Мэри обречена.

Дженни была женщина сильная, но не настолько. Потрясенная, она застыла. У нее в глазах появились слезы. Мэри была ее лучшей подругой еще со школы.

— Это точно? — Ее голос дрогнул. — Должно же быть что-нибудь…

Буш покачал головой. На этот вопрос у него не было ответа.

Одному Богу известно, как долго они просидели молча, не произнося ни слова. Дженни прожила с Полем уже больше пятнадцати лет. Все это время он был незыблемой скалой, более сильным и крепким из них двоих. Ему приходилось бесчисленное количество раз бывать на похоронах. Три года назад меньше чем за два месяца умерли его мать и брат. Брат погиб под колесами грузовика, которым управлял пьяный водитель; мать свела в могилу тоска. А еще были товарищи по работе, друзья, напарник, застреленный при исполнении служебных обязанностей. И за все это время Дженни не видела на лице мужа ни одной слезинки. Вплоть до этого вечера. И когда слезы наконец появились, они хлынули так, словно прорвалось все то горе, которое скопилось за долгие годы. Сейчас Поль не произнес ни слова. Он сидел на кухне, а слезы беззвучно струились по его лицу.

* * *

Остановившись в дверях детской, Буш смотрел на своих спящих малышей, разметавшихся в кроватях под тонкими летними одеялами. Такие невинные, полные надежд. Суровая жизнь еще не лишила их мечтаний. Любой родитель всегда хочет оберегать мир своего ребенка от жестоких реальностей взрослой жизни.

Только родитель может понять боль, которая остается в сердце после того, как ты отчитал своего ребенка. Бушу было стыдно за то, что он не сдержался, накричал на сына и дочь. Они провинились лишь в том, что вели себя как и свойственно детям, а это не грех. Буш старался изо всех сил не быть похожим на своего собственного отца. Он стремился стать полноправным участником их воспитания, быть малышам наставником, другом. Он был полон решимости стать для них всем тем, чем не стал для него его отец. И большую часть времени это ему удавалось. Однако именно такие срывы, как теперешний, позволяли Бушу заглянуть в душу своего собственного отца. В жизни бывают обстоятельства, секреты, которые лучше скрывать от детей. Такие, как рак и тюрьма. Теперь Поль понимал: то, что он когда-то считал отцовским безразличием, в действительности было следствием житейских тягот.

Из любой ситуации всегда можно найти два выхода. И Буш сознавал, что именно отсюда приходит дар мудрости… по крупице зараз. Склонившись к детям, он нежно прикоснулся губами к розовым щечкам, мысленно благодаря малышей за то, что они помогают ему укрепить дух.

* * *

Схватив два стакана и бутылку виски «Джек Дэниелс», Майкл направился к себе в логово. В комнате царила полная темнота, которую нарушали лишь проникающие в окно отсветы уличного фонаря. Ястреб спал, свернувшись на полу у письменного стола.

— Итак, теперь тебе все известно, — произнес из сумрака голос.

Майкл застыл на месте. Придя в себя, он разлил виски по стаканам и передал один Симону, который сидел за столом. Включив настольную лампу, Майкл тоже подсел к столу.

— Я не знаю, чему верить.

На протяжении последних двух часов Майкл бесцельно шатался по улицам Байрем-Хиллз, близкий к потере рассудка. Никакого другого логического объяснения быть не могло. Напряжение последних недель сломило его. Вся жизнь превратилась в кошмарный сон, а кошмары стали явью.

Майкл оставил Буша в баре, сознавая, что потерял единственного друга. Мэри лежала на больничной койке; Майкл понимал, что разрушил все, во что она верила. «Сойти с ума — это так просто», — размышлял он, блуждая по городу. Безумие подкралось к нему незаметно — как подкрался к Мэри рак; оно пожирало его мозг точно так же, как злокачественная опухоль пожирала тело жены. Однако сумасшедшие не сознают своего безумия — по крайней мере, он слышал о таком.