Мертвее не бывает - Чарли Хьюстон Страница 52

Встав на колени прямо на битое стекло, я в окно наблюдаю за ребятами из санитарной службы. Они по очереди вылезают из грузовика. Затем, всунув руки в отверстия, я хватаю прутья решетки и притягиваю ее на место. Тянуть обратно легче, чем отрывать ее от окна. Я стараюсь приладить ее как можно ближе к окну, чтобы щели не было заметно с улицы. Затем, осторожно просунув руки между осколками стекла, все еще торчащими в раме, я снимаю фото с окровавленного зубца решетки.

Сознание покидает меня.

Спазмы одолевают. Ощущение такое, будто теперь чья-то гигантская рука сдавливает мне кишки и стучит по ним кулаком. Мужественно перенося боль, я доползаю до двери в подвал, оставляя на полу кровавые следы от своих ладоней. Мгновение я тупо пялюсь на лестницу: может, предоставить себя воле силы тяжести. Пусть она снесет меня вниз. Я ведь просто жажду плюхнуться в подножие лестницы кровавой кучей плоти, битого стекла и сломанных костей.

Нет. На самом деле я этого не хочу. Воспользовавшись передышкой спазмов, я поднимаюсь на ноги и мучительно спускаюсь вниз. Черт! С такими успехами меня здесь найдет каждый: кровь из ладоней все еще обильно капает на пол. Сунув их под мышки, я полагаюсь на волю памяти, и она приводит меня сквозь густую темень прямо к подвальному чулану. Открыв плечом дверь, я валюсь на пол между грудами сломанных парт, не в силах больше терпеть кулачные бои разбушевавшегося в моих кишках зверя.

— Черт! Черт! Черт! Черт! Пусть это прекратится! Стоп! Стоп! Стоп!

— Эй?

— Черт! Вот дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!

— Эй!

— Ну, пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!

— Убирайся отсюда.

— Нет! Нет! Нет! Нет!

— Это мое место. Убирайся отсюда.

— Нет! Дерьмо! Черт! Про… прос… то остааавьт… меня… вот дерьмо!!! в покое!

— Нет, придурок. Тебе придется уйти. Я… о черт! Ну и видок у тебя!

Спазмы прекращаются. Мои кишки ненадолго расслабляются. Я могу открыть глаза.

Она сидит в нескольких ярдах, светя мне в лицо фонариком… Девочка, чью фотографию я все еще сжимаю в своей руке.

Она указывает на мое лицо.

— Это копы с тобой сделали?

— Нет.

— Нет?

— Нет.

— А это что?

Она показывает мне на голову. Только это совсем не на голове. Это раскрытый наручник, свешивающийся с моей поднятой руки и ударяющий меня по подбородку.

Она укоризненно покачивает головой.

— И копы тебя не трогали.

— Нет.

— Ага. Ну, как скажешь. Только тебе все равно придется убраться отсюда.

— Покажешь договор аренды на это помещение?

— Ну да, у меня его нет. Только это мое убежище. Найди себе свое.

Я касаюсь своего лица.

— Ты знаешь, что-то мне не хочется гулять именно сейчас.

— Отчего же? Полиции ты ведь неинтересен.

— Мне нужно остаться здесь.

Она поднимается.

— Слушай, ты, придурок. Тебе надо уходить отсюда. Ясно?

— Я… ххххх…

И вновь накатывают спазмы. Я резко подтягиваю колени к груди.

— О, черт! Да ты же наркоман. У тебя ломка начинается. Вот, держи.

Она вынимает что-то из кармана и протягивает мне. Это двадцатидолларовая банкнота.

— Иди купи себе дозу. Только займись этим где-нибудь в другом месте.

— Я… ох-м. Я… не… мммм.

Она пятится назад.

— Не смей блевать здесь! Только твоей рвоты мне здесь не хватало.

Я крепко стискиваю зубы, мотая головой из сторону в сторону. Не из-за нее, конечно, но из-за боли, что вгрызается в мою плоть. Она подходит ближе, подставляет свой кроссовок «Найк» под мою задницу и пытается подтолкнуть меня к выходу.

— Уходи! Уходи отсюда!

Рвотные рефлексы одолевают меня, и сгусток желтоватой желчи шлепается прямо ей на кроссовок.

— Вот дерьмо!! Выметайся отсюда!

Теперь она со всей силы пинает меня в живот. Удары ее кроссовок новыми приступами боли отражаются на моих кишках. Я пытаюсь блокировать ее удары, и фотография, которую я держал в руке слетает на пол. Она вопросительно смотрит на свое изображение, подмоченное в крови. Я поднимаю вверх руку.

— Ам… Амандаанммм.

Она бросается к двери. Мне удается схватить ее за штанину. Она останавливается и наступает свободной ногой мне на руку.

— Отпусти!

Она пытается выдернуть ногу из моей хватки, но, черт! Я держу ее крепко.

— Я буду кричать! Вот увидишь!

Она заливается криком и опускается на корточки, чтобы вцепиться ногтями в мою руку и высвободить свои джинсы. Я хватаю ее за запястье.

Щелк!

Она замолкает и смотрит на наручник, который мне удалось захлопнуть на ее правой руке. Теперь она никуда не убежит.

— Вот об этом ты еще пожалеешь!

— Сними его!

— У меня нет ключа.

— Боже! Как мне все это осточертело!

Мы сидим молча рядом, спинами облокотившись о стену. Спазмы не возвращаются уже около пяти минут. Я уже начинаю надеяться, что они не вернутся и вовсе.

— Дай мне ее посмотреть.

Она тянется к фотографии, лежащей на полу.

— Не трогай ее.

Она замирает.

— Это еще почему? На ней я.

— Смотри, не дотрагивайся до крови.

— Как скажешь.

Она осторожно поднимает ее за края. На самом деле, Вирус не выживает вне тела хозяина. Просто я не хочу, чтобы она испачкалась в крови, что некогда служила пристанищем этому монстру.

— Не могу поверить, что они дали тебе ее.

Она швыряет ее обратно на пол.

— Как ты меня нашел? Тебе сказал этот болван Доббс?

— Может быть.

— Это все полная чушь! Этот парень сам не знает, во что ввязался.

— Да, он не знает, во что ввязался.

— Но, мне, вообще-то, все равно. Домой я не вернусь.

— Еще как вернешься…

Я потрясаю наручниками. Она поворачивается ко мне.

— Тебе когда-нибудь удавалось протащить по улице орущую девочку и остаться незамеченным?

При этих словах мне вспоминается одна ночь, лет двадцать назад. Кричащая девочка. Мой неутолимый, неконтролируемый голод… Ну да ладно. Что было, то было. Этого уже не исправить.

— А ты никогда не лежала без сознания в рюкзаке, пока кто-то беспрепятственно носил тебя по городу за плечами?