Проклятые - Эндрю Пайпер Страница 54

Дверь в комнату сестры была единственной уцелевшей.

Я ожидал, что она, как в прошлый раз, будет забаррикадирована, но теперь дверная ручка провернулась свободно. Легкий толчок локтем, и дверное полотно открылось, зашуршав по чистому ворсу ковра.

– Эш?

Голос у меня прорезался сразу. Хрупкий, но вполне различимый. Впрочем, отклика не последовало, если не считать атмосферы комнаты, тут же окутавшей меня. В комнате пахло так же, как тогда, когда мы еще были живы. Только теперь запах был настолько густым и насыщенным, что я невольно поднял руки, чтобы растолкать его. Фруктовые леденцы, сушеная лаванда и тальк. Непременные атрибуты девчонок 80-х годов.

Все как было. Пространство комнаты настолько чистое, опрятное и лишенное какой-либо индивидуальности – ни плакатов, ни фотографий, ни книг, – что кажется, будто я оказался внутри декорации к фильму. Сценарий которого назывался «Комната хорошей девочки». В этом сценарии не утруждались прописыванием деталей и ограничились тем, что разместили на полках в рамочках всевозможные дипломы об отличии, не говорящие ни о чем. Просто трофеи. Теннис, олимпиада по математике, плавание, научные достижения, лучшая актриса.

Единственный предмет на столе – ее дневник. Кожаный ремешок закрывает доступ. Дневник закрыт на замок.

Моей дочери Эшли – отец.

Оставлен здесь для меня. Но не оставлено ключа.

Можно разрезать кожаный ремешок, но это будет жульничеством. А за жульничество я буду наказан.

Я принялся осматривать комнату, заглянул под кровать, излазал весь пол на четвереньках и посмотрел внизу во встроенном шкафу. В конце концов я сбросил все на пол, швырнул стаканом в дипломы и грамоты, запустил парочкой трофеев в стену, топтал разные пластмассовые безделушки каблуками, пока не превратил их в труху.

Ключ нашелся, когда я во второй раз принялся перерывать содержимое ящика, в котором она хранила свое нижнее белье. Он был глубоко запрятан между трусиков, поэтому, чтобы обнаружить эту твердую медную мелкую штуковину, мне пришлось прощупать целую гору нежнейших и тончайших изделий из шелка и хлопка. Еще одна шутка. Сделать из меня похотливого братца, который роется в белье сестрички. Озабоченного – как она одобрительно называла всякого парня, кто смотрел ей вслед.

Я отомкнул замок. Открыл первую страницу. Потом вторую… в середине… в конце…

На всех трех сотнях страниц одно и то же:

Меня здесь нет.

Меня здесь нет.

Меня здесь нет.

Меня здесь нет.

Меня здесь нет.

Написано аккуратным почерком, неторопливо. Автопортрет, написанный словами и чернилами, настолько похожий на реальную Эш, насколько это возможно. Ее автобиография.

В то же мгновение запах в комнате стал вдвое интенсивнее. Он стал настолько невыносимым, что мне пришлось выбежать вон, чтобы не заблевать ковер.

Я успел добежать до ванной и согнулся над унитазом, когда все прошло. Но не успел я выпрямиться, как вдруг услышал это…

Звук капель, падающих из водопроводного крана в наполненную водой ванну.

«Игра в душе». От меня требовалось отдернуть занавеску и посмотреть, что там. Однако на этот раз там не будет ожидающей меня намыленной веревки с петлей на конце.

В этом больше нет смысла.

Тело, целиком погруженное в воду – ее поверхность спокойна, – только голова на краешке ванны. Моя мать. Обнаженная и пьяная, как в тот день, когда я нашел ее, вернувшись из школы.

Она открыла налитые кровью глаза и навела их на меня.

– Дэнни? – Ее рука легла на край ванны, однако у нее недостало сил, чтобы подняться.

– Да, это я, мама.

– Ты… тоже здесь?

– Да.

– Но почему? Что ты сделал?

– Я пришел, чтобы найти Эш.

– Ах, ну конечно, – кивнула она и неосторожно окунула нос в воду, так что ей пришлось хорошенько высморкаться, чтобы избавиться от нее. – Забавно, как тяжело думать о своих детях… что их время вышло, совсем как у нас. Это последнее, о чем хотела бы думать всякая мать.

– Никто не любит об этом думать.

– Естественно, с какой стати?

Она, как всегда, старалась изо всех сил. Это «естественно» и преувеличенно спокойная жестикуляция – попытка удержать под контролем свои мысли и слова. Как и в жизни, она делала это скорее для меня, чем для себя.

Я опустился на коврик у ванны, убрал ей с глаз прядку мокрых волос.

– Давай помогу тебе выбраться.

– Будь добр, – ответила она. – Не знаю, я, наверное, заснула…

– Бывает.

– Как ужасно! Сын не должен вынимать мать из…

– Все нормально, правда. Все хорошо.

В ответ она слабо улыбнулась. В ее взгляде читалась благодарность и глубокая печаль. Но и облегчение. Она долго находилась в полном одиночестве, таком безысходном, что эти слова сочувствия согрели ее, как первый глоток вина.

Значительно легче вынимать ее из ванны, имея силу тридцатидевятилетнего мужчины – не то что тогда, в возрасте десяти лет. Хотя и сейчас мне это удалось не без труда.

Усадив маму на коврик, я направился в комнату родителей, чтобы найти ей какую-нибудь одежду. И остановил свой выбор на легком воздушном платье, которое она всегда надевала в дни «генеральных уборок», то есть когда решала закончить пылесосить какую-то комнату или доделать какую-нибудь мелочь по хозяйству. Я помог ей поднять руки, и мы вместе облачили ее. Затем мама шлепнула ладонью по мокрому полу, приглашая меня сесть рядом. Я уселся напротив нее, прислонившись спиной к стене.

– Мама, ты видела, что тут произошло? – спросил я, кивнув на приоткрытую дверь, за которой виднелся разгромленный коридор.

– Ты уже видел. Ужасно. Я думала – это сон.

– Что это было?

– Я только слышала. Думаю, я пыталась сделать вид, что это – не здесь, так что не хотела смотреть. Но это было большим. Что бы это ни было. – Она помотала головой. Точно так же она делала, когда слышала в теленовостях сообщения о новой волне сокращений или плохой прогноз погоды на предстоящие выходные.

– Тут происходят странные вещи, Дэнни. Некоторые – более странные, чем другие.

– Папа тоже здесь, с тобой?

– Нет, но мне жаль, что его нет.

– А Эш? Она тебя навещает?

– Я бы не назвала это так. – Мама прищурилась. – Она приходит и уходит, и иногда я, случается, вижу ее в такие моменты. Но она не здесь… не со мной.

– Зачем она приходит?

– Она не говорит.

– Ты ходишь с нею иногда? Я хочу сказать – на улицу?