Взлет черного лебедя - Ли Кэрролл Страница 55

«Порой тут проплывают ундины… я обязана оссматривать свои владения регулярно, но этого участка я вссегда избегала, посскольку он проложен под ссоленой водой. Дура я, дура», — сердито прошипела Мелузина, злясь на себя. Я почувствовала, как она перечисляет ошибки, которые совершила за свою долгую жизнь. Она не забыла упомянуть и брак со смертным, но все же я ощутила, что Мелузина до сих пор любит человека, от которого родила детей.

«Не вини себя».

Меня сразу же омыл теплый сияющий поток — казалось, нас окружил фосфоресцирующий планктон.

«Я могу иссправить недочет».

Течение стало вращаться по краю люка и превратилось в бурный водоворот с белыми барашками. Штурвал на крышке со скрипом повернулся. Он стонал так, будто его не открывали лет сто, не меньше. Заскрежетали стальные стенки трубы. Меня охватил ужас: вдруг туннель обрушится? Что будет с нами? Мы просочимся внутрь горной породы или попадем в море? Я начала лихорадочно докапываться до ответа в сознании Мелузины, но наткнулась на глухую стену. Она явно не желала предвидеть такого исхода, и мне стало еще страшнее.

Наконец штурвал перестал вращаться. С жутким скрежетом люк открылся, и нас мгновенно затянуло в вертикальную шахту. Она походила на пасть гигантского спрута, каким его описал Жюль Верн. Громадный костистый клюв с острыми, как бритвы, зубами… А сами челюсти были сделаны из перфорированных стальных дисков, они вспенивали воду по мере того как мы поднимались вверх. Нас несло по спирали от одной решетки к другой. Сначала я потеряла контакт с сознанием Мелузины… а потом и с собственным разумом. Лоскуты прошлого и настоящего подлетали ко мне, как приманка для рыбешек. В голове мельтешили яркие обрывки. Мама рассказывает мне на ночь историю о фейри, которые будут оберегать меня, пока я сплю. Сан Леон рисует ее портрет. Джей хохочет на набережной в Брайтон-Бич. Бекки стоит на смотровой площадке Эмпайр Стейт Билдинг, раскинув руки. Но это были не просто воспоминания. На крошечную долю секунды я оказывалась внутри каждого мгновения, а спустя миг меня из него выбрасывало. Словно некий голодный монстр глотал мою жизнь, высасывал из нее и выплевывал шелуху. Что останется в самом конце? Пустая оболочка? Мои мысли становились все более разрозненными и ускользали от меня — так бывает, когда засыпаешь. Я распадалась…

«Держись за них!»

Мелузина докричалась до меня сквозь шум бурлящей воды и заставила очнуться. «Но как?» — хотелось мне спросить, но голос Мелузины уже исчез. Я попыталась последовать ее совету. Отец берет меня за руку в дождливый день, мы вместе поднимаемся по мраморным ступеням музея Метрополитен. Джей вытаскивает пластинку Эллы Фитцджеральд из потертого бумажного конверта. Волосы Бекки развеваются на ветру. Я выхватывала воспоминания и фокусировалась на каждом из лиц — моей матери, Джея, Бекки, отца, Зака Риза, Сан Леона и даже Уилла Хьюза. Я принялась складывать себя, как пазл. Теперь я не могла потеряться и исчезнуть.

Наконец металлическая пасть вышвырнула нас в неглубокий бассейн под стальным куполом. Желтоватый свет проникал сквозь отверстие в центре.

«Ты здесь целиком?» — спросила Мелузина.

«Да», — ответила я и засомневалась. Кто знает, может, мои частицы еще плавали в туннеле и направлялись к Бруклину? Мои размышления о том, что моими молекулами поливают герань в Кэрролл-Гарденс, и потом они стекают в канал Гованус, [73]прервало шипение наставницы.

«И что? Думаешь, я за века не потеряла куссочки ссебя? Проссто нужно держаться за ссамое главное. От некоторых сслагаемых ты ссама захочешь избавитьсся. Ссоберись, нам нужно выбиратьсся».

Мы поплыли к поверхности, преодолели грязно-желтую пленку — и испарились. Воздух был очень влажен, мы легко поднялись вверх и очутились в пещере… или зале с мраморными стенами. По форме он напоминал раковину наутилуса изнутри. Правда, декорированную в стиле Джанни Версаче образца девяностых годов прошлого века. Полы с тяжелыми персидскими коврами, резная мебель красного дерева, обилие всевозможных древностей — от греческих амфор до римской бронзы. На стенах сверкали золотые прожилки. Везде висели картины, в которых я узнала похищенные из разных галерей шедевры. «Леда и лебедь» Леонардо да Винчи, «Поклонение пастухов» Караваджо, «Концерт» Вермеера, «Портрет доктора Гаше» Ван Гога. Среди всей этой роскоши — как раз над камином — я обнаружила неброский портрет женщины в платье с завышенной талией. Что-то в ней показалось мне знакомым. Я зависла рядом с полотном, глядя в нежные миндалевидные глаза женщины…

— Красавица, верно?

От испуга я чуть не превратилась в лужицу воды на полу. Я этот голос слышала лишь однажды, но тогда его обладатель умело скрывал свое могущество. А теперь, глядя на Джона Ди, я чувствовала, что воздух вокруг него пропитан силой. Такой ауры я до сих пор не встречала ни у кого. Контуры ее оказались резкие и зазубренные — точь-в-точь как солнечная корона во время затмения. Ди был одет в тот же малиново-коричневый кардиган, в котором я его видела в магазине, но теперь жилет не скрывал мощи телосложения колдуна. Он развалился в красном кресле с высокой спинкой, но уже приготовился атаковать. Пальцы одной руки с желтыми ногтями, лежащие на подлокотнике, напоминали паука-сенокосца. В другой руке Ди держал сигару. Он поднес ее к губам и затянулся. Выпустил на меня струйку дыма. Края моих молекул захрустели и обуглились. В воздухе запульсировала Мелузина.

«Убирайсся из моих вод! — прошипела она. — Тебе здессь не мессто!»

— Неужели? — язвительно произнес Ди. — А я-то облюбовал это пристанище — или правильнее было бы сказать «причал». Я тут квартирую более пятидесяти лет, а ты меня даже не замечала. Наверное, тебе тут не место, Мелузина? Не слишком ли… солоно на твой вкус?

Невесомое облачко, которое сейчас представляла собой Мелузина, уплотнилось и превратилось в длиннокрылую змею. Рептилия свернулась кольцами над головой Ди. Замелькал раздвоенный язык, клыки щелкнули в нескольких дюймах от мага. Он окинул Мелузину холодными янтарными глазами, стряхнул пепел с сигары в пепельницу, стоявшую на столике у кресла. Рядом что-то блеснуло. Серебряная шкатулка! Ди усмехнулся и положил ладонь на ее крышку.

— Ты за ней явилась, Гарет Джеймс? Хочешь опять заглянуть внутрь?

Ди погладил гравировку и привел ее в движение. Линии стали схожи с растревоженным змеиным гнездом. А меня неодолимо потянуло к шкатулке. Я следила за изгибами узоров… если бы только я могла пронаблюдать за ними еще немного, я бы узнала…

Я отпрянула. Что со мной?

— Ты бы обрела власть над стихиями и открыла тайну вечной жизни, — заявил Ди. — И, что гораздо важнее, поняла бы, как избежать бессмертия. Это жаждет получить твой дружок. А ты думаешь, он тебе помогает только за твои красивые глазки? Ему тоже нужна шкатулка. Только с ее помощью он снова станет смертным… хотя мне трудно представить, зачем ему такое понадобилось. Он рассчитывает, что ты приведешь его ко мне. Почему бы тебе не позвонить ему прямо сейчас — и он быстро примчится… О, я забыл. Ты пребываешь в особенном состоянии и твой чудесный трюк с огоньком у тебя никак не получится. Может, тебе надо материализоваться?