Прекрасное далеко - Либба Брэй Страница 55

«Дерево Всех Душ живо». Вот что написала загадочная леди на грифельной доске. Но прежде я ни от кого не слышала этого названия. И я в очередной раз осознаю, как мало на самом деле знаю об этом странном мире, которому должна помочь.

— Как тихо… Мы не видели тварей Зимних земель с тех пор, как сюда вернулись. Как ты думаешь, что там сейчас происходит? — спрашивает Энн.

Пиппа нежно склоняет ко мне голову.

— Нам бы самим все выяснить…

Утром фойе школы битком набито баулами и чемоданами — девушки собираются домой на пасхальную неделю. Они обнимаются, прощаясь друг с другом так, будто их ждет вечная разлука, а не встреча в следующую пятницу.

Я спускаюсь в самом подходящем для путешествия наряде — коричневом твидовом костюме, на котором не будут так заметны сажа и пыль железной дороги. Энн тоже надела тускло-коричневый дорожный костюм. Но Фелисити, конечно, не пожелала выглядеть уныло. На ней замечательное платье из шелкового муара того самого оттенка синего цвета, который лучше всего подходит к ее глазам. Я рядом с ней выгляжу как полевая мышь.

Кареты, которые повезут нас на станцию, столпились перед школой. Девушки группами идут за своими сопровождающими. Все воодушевлены, взволнованны, однако самое волнующее происходит между миссис Найтуинг и мистером Миллером.

— Один из наших людей прошедшей ночью куда-то подевался, — говорит мистер Миллер. — Молодой Тэмбли.

— Мистер Миллер, как мне удается присматривать за целой толпой девушек, а вы не в состоянии усмотреть за небольшой группой взрослых мужчин?

Бригид выглядывает из-за экипажей — она подробно наставляет лакея, как именно следует присматривать за нами, к немалому его раздражению.

— Виски! Чертово виски! — решительно произносит она с энергичным кивком.

Миссис Найтуинг вздыхает.

— Бригид, прошу тебя!..

Мистер Миллер сердито трясет головой:

— Нет, это не виски, мэм. Тэмбли стоял на страже, следил за лесом и за старым кладбищем, потому что мы слышали там какой-то шум. А теперь он исчез. Это цыгане, точно вам говорю.

Мистер Миллер с шипением выпускает воздух сквозь стиснутые зубы.

— Ну да, а вы прятались в восточном крыле, потому что шел дождь, насколько я помню, — фыркает миссис Найтуинг. — Будет вам, всегда найдется какая-то причина. Я уверена, что мистер Тэмбли скоро появится. Он молод, как вы сами сказали, а молодые склонны проявлять неповиновение.

— Может, вы и правы, мэм, только мне не нравится, что Тэмбли до сих пор нет.

— Надо верить, мистер Миллер. Я уверена, он вернется.

Мы с Фелисити обнимаем Энн. Мы обе отправляемся в Лондон, а Энн предстоит провести каникулы у ее ужасной кузины, в деревне.

— Не позволяй этим отродьям командовать тобой, — говорю я подруге.

— Это будет самая длинная неделя в моей жизни, — вздыхает Энн.

— Ну а моя матушка начнет таскать меня с визитами, чтобы я старалась всем понравиться, — говорит Фелисити. — Меня будут выставлять напоказ, как какую-нибудь дурацкую китайскую куклу.

Я оглядываюсь по сторонам, но мисс Мак-Клити нигде не видно.

— Ну-ка, — говорю я, беря подруг за руки, — немножко магии, чтобы добавить вам храбрости.

И вскоре магия течет у нас под кожей; глаза от нее разгораются, щеки — розовеют. Над нами пролетает ворона и с громким карканьем садится на башенку, откуда ее сгоняет рабочий мистера Миллера. Я вспоминаю птицу, которую видела ночью, — она словно растаяла. Или нет? «Было поздно, — говорю я себе, — и темно, а все это вместе может создать ложное впечатление». Но сейчас, когда во мне стремительно течет магия, я чувствую себя слишком хорошо, чтобы тревожиться.

Наш экипаж постукивает колесами по дороге в конце процессии. Я оглядываюсь на школу Спенс — на рабочих, которые, стоя на строительных лесах, скрепляют камни раствором, на миссис Найтуинг, вытянувшуюся перед входной дверью, будто страж, на Бригид, машущую рукой уезжающим девушкам, на густой ковер зеленой травы и яркие желтые нарциссы. Единственное, что портит картину, — это надвигающиеся дождевые облака. Они надувают щеки и дуют, заставляя девушек визжать и хвататься за шляпы. Я смеюсь. Магия течет во мне, согревая, и ничто плохое не может до меня дотянуться. Даже темные облака, опускающиеся на молчаливых горгулий, не догонят нас.

Внезапно кровь начинает бешено стучать в висках, так, что я слышу: трам-трам-трам-трам… Мир вокруг меня вертится каруселью. Грозовые тучи опускаются ниже и растягиваются, танцуя в небе. В ушах как будто гремит канонада. Летит ворона. Я моргаю. Она садится на голову горгульи. Горгулья скалит длинные зубы, у меня перехватывает дыхание. Кружится голова. Ресницы трепещут так же яростно, как крылья вороны.

— Джемма!

Голос Фелисити доносится как из-под воды, но потом становится четким.

— Джемма! Что случилось? Джемма, ты потеряла сознание!

— Горгулья, — говорю я дрожащим голосом. — Она ожила.

Две девушки, сидящие вместе с нами в экипаже, смотрят на меня настороженно. Мы все четверо вытягиваем шеи и выглядываем в окно, пристально глядя на крышу школы. Там все тихо и неподвижно, там нет ничего, кроме камня. Крупная дождевая капля падает мне прямо в глаз.

— Ох! — вскрикиваю я, откидываясь на спинку сиденья, и стираю воду с лица. — Это выглядело так реально… Я что, в самом деле потеряла сознание?

Фелисити кивает. И встревоженно морщит лоб.

— Джемма, — шепчет она, — горгульи высечены из камня. Что бы ты там ни видела, это была галлюцинация. Там совершенно ничего нет странного, клянусь! Ничего!

— Ничего, — эхом повторяю я.

Я бросаю последний взгляд назад и вижу самый обычный весенний день накануне Пасхи, вижу дождевые облака, надвигающиеся с востока. Неужели я действительно все это видела или мне просто показалось? Может быть, это новый фокус магии? Мои руки, лежащие на коленях, дрожат. Не говоря ни слова, Фелисити накрывает ладонью мои пальцы, стараясь разогнать страхи.

Говорят, что Париж весной великолепен, как никогда, и что человек там чувствует себя так, словно никогда не умрет. Я этого не знаю, потому что никогда не бывала в Париже. Но весна в Лондоне — это совершенно другое дело. Дождь то шуршит, то барабанит по крыше кареты. Улицы в равной мере забиты и разнообразными экипажами, и копотью и дымом газовых фонарей. Мальчишки-подметальщики едва успевают убирать с булыжника навоз и грязь, чтобы модные леди могли перейти улицу, с риском попасть под колеса омнибусов, чьи кучера от души проклинают дам. Но ругательства возниц — ничто в сравнении с тем, что оставляют за собой их лошади и что нужно поскорее убрать; и несмотря на все опасения насчет того, что меня ждет в Белгрейве, я бесконечно благодарна судьбе за то, что я — не подметальщик переходов.