Сначала было весело - Александр Варго Страница 55

Шелестит открываемая молния. Запах немытого тела усиливается.

Невольно сглатываю. Желудок предательски толкает содержимое вверх по пищеводу.

Что-то горячее трется о щеку.

– О… – продолжение фразы глушит ворвавшееся сквозь приоткрытые губы горячее тело.

Пальцы с силой впиваются в волосы, дергают их.

Рывок, толчок…

Сглотнув, с трудом сдерживаю рвотный позыв.

Разжав пальцы, Вольдемар опускается на кровать.

– Можешь идти в камеру.

– Я провожу ее, – раздается голос из дверей.

Кровь огненной волной приливает к лицу: «Боже мой, какой стыд!»

С трудом поднявшись, пытаюсь освободить руки. Пальцы дрожат.

– Чего встала?

– Руки.

Наконец удается ослабить узел, и веревка падает на пол. Срываю шарф.

В дверях стоит плешивый Призрак.

– Бери халат и пошли, – приказывает он.

– Голову не забудь, – бросает Екатеринин сынок, блаженно потягиваясь.

Горе-любовник.

– Мне очень понравилось, – шепчу я, склонившись к парню.

За спиной хмыкает Призрак.

Я бы и сама посмеялась, если бы от этого не зависела моя жизнь.

Вольдемар довольно улыбается.

Набросив халат и сунув под мышку муляж, спешу за сопровождающим.

На душе мерзко, словно в авгиевых конюшнях до посещения их Гераклом. И смердит так же… Но отступать я не намерена. Сделаю все, чтобы выжить.

Вечером попыталась переговорить с Нинкой. Не получилось. Возникший словно из воздуха карлик стеганул по прутьям решетки с такой силой, что металл загудел. Отскочив, мы разошлись по кроватям, не решаясь повторить попытку. Не сегодня. Во второй раз низкорослый садист не ограничится предупреждением. Уж это-то мы выучили на своей шкуре. На заступничество Вольдемара надеяться не приходится. Может, меня карлик и не исполосует плетью до состояния свежеосвежеванной тушки, но найдет способ наказать не менее болезненно и вполне может статься, более унизительно.

Положив голову на колени, задумчиво смотрю в блеклые глаза. Вот такие гляделки – кто кого пересмотрит и не моргнет. Проиграв во второй раз, отворачиваю голову и достаю из-под подушки книгу. На глянцевой обложке белозубо скалящийся атлет в развевающейся тунике навис над томно распластавшейся черноволосой герцогиней или маркизой. Открываю наугад. Сто тридцать четвертая страница. Ага. «Его сильные, мужественные руки с легкостью подхватили ее трепещущее тело… нежными поцелуями он снял капельку пота с ее груди… от неземного блаженства герцогиня словно бы воспарила над ложем…»

На глаза навернулись слезы.

Это полная чушь, в жизни так не бывает, но как сильно хочется, чтобы это было правдой и случилась она со мной.

Из коридора доносятся грохот открываемой камеры и голос карлика:

– На выход.

Подойдя к решетке, осторожно выглядываю.

Напротив камеры, находящейся через две от моей в сторону надзирательской половины, стоит карлик.

Через секунду к нему присоединяется парень с длинными волосами, забранными на затылке в конский хвост.

– На колени.

Узник опускается.

Господин Кнут подходит сзади и закрывает глаза повязкой.

Парня начинает колотить мелкая дрожь, зубы различимо клацают. Когда кто-то из пленников идет на кухню или выполнять другие работы по хозяйству, ему глаза не завязывают.

Холодок скользит по позвоночнику, наваливается физически болезненное желание забраться под кровать. Прикусив губу, остаюсь на месте.

– Веди, – поворачивается к Мордовороту карлик.

Петр Евгеньевич опускает руку на плечо паренька и рывком поднимает того на ноги.

– Вперед, – командует он, подгоняя узника легким пинком между лопаток.

– Куда вы меня ведете? – взвизгивает длинноволосый, с трудом сохранив равновесие.

– Куда надо, – басит Мордоворот, ударом по затылку пресекая попытку сорвать повязку.

Парня уводят в направлении, противоположном надзирательской половине. Там затерян тупик с вросшим в камень кольцом, след от которого до сих пор темнеет на моей шее. Может, парень чем-то серьезно провинился? В том же направлении, как мне думается, может находиться и коридор, ведущий к выходу из подземелья. Вернее, к одному из выходов. Служебному. Почему-то мне кажется, что именно там находятся камеры предварительного содержания, где мы провели первые несколько часов после похищения. Хотя вполне может оказаться, что ходы каким-то образом пересекаются и выход один.

Возвращаюсь на кровать. В голове крутится мысль о плане подземелья. Должен же он существовать. Вот бы бросить на него взгляд хоть одним глазком. Интересно, у Вольдемара такой есть?

Не прошло и получаса, вернулся Мордоворот. Один.

– Порядок? – интересуется карлик.

– Все в порядке.

– Ладно. Приглядывай здесь, а я ужином займусь.

– Угу.

Господин Кнут отпер соседнюю камеру и повел Нинку на надзирательскую половину.

Глаза ей завязывать не стали.

Мысленно пожелав подруге держаться, возвращаюсь к чтению.

Перевернув страницу, пытаюсь вспомнить: «Что было на предыдущей?» Не добившись у памяти ответа, бросаю книгу на стул и предаюсь размышлениям.

Как бы вытащить Вольдемара на прогулку за пределы подземелья?

А мысли то и дело возвращаются к уведенному парню. Что-то подсказывает, что здесь кроется разгадка причины нашего похищения. Не в смысле моего, Нинки и Феди, а всех здешних пленников. Как тех, кто находятся сейчас рядом, так и тех, кого уже увели.

Возвращается Нинка, с трудом неся полное ведро и пакет. По красным глазам, опухшим губам и алому рубцу на ноге я догадываюсь, что ей пришлось не только ужин готовить.

Карлик скалится, словно сытый питбультерьер, одной рукой помахивая плетью, второй заталкивая в пасть многоэтажный бутерброд. Вот же урод!

Запивая кашу пересоленным бульоном, как-то очень быстро расправляюсь с ужином. Жаль, здесь не пионерский лагерь, и добавка не полагается. Десерт в виде порезанного дольками апельсина ситуацию не исправляет. Желудок продолжает требовать пищи.

Вздохнув, складываю салфетку в одноразовый стаканчик и поднимаюсь.

Не успеваю я приблизиться к решетке, звучит команда Господина Кнута готовить грязную посуду.

Пройдясь вслед за Нинкой, принимающей стаканы и складывающей их в пакет, карлик бросает Мордовороту: