Часовщик - Родриго Кортес Страница 56

— Корона и так уступила Церкви почти все! — старательно обходя суть дела, кричал королевский казначей. — Плантации — у Ордена! Рабы — у Ордена! А как с Австрийцем воевать, так это — Корона!

Томазо досадливо крякнул. Да, Орден был богат, но какой ценой?! Только железная дисциплина, которую установил Генерал, позволила в кратчайшие сроки основать сотни сахарных плантаций, покупать большую часть вывозимых в Новый Свет рабов, нанимать солдат для защиты своих земель от происков Англии и Голландии — в общем, работать.

— Мы даже ссудные лавки евреев Ордену отдали! — продолжал возмущаться казначей короля. — И что с того?! Там сейчас одна медь! А где золото?! Куда оно ушло?!

Томазо, скрывая презрительную усмешку, опустил глаза. Явному успеху и могуществу Ордена постоянно завидовали все. И никого не интересовало, сколько денег тратит Орден на издание правильных учебников и организацию правильных школ; сколько тратится на подкуп чиновников из вражеских стран и шпионаж; сколько уходит на содержание флота и войск… ну и, конечно же, сколько забирает из орденской кассы Папа. А его аппетиты все росли.

— Тихо! — потребовал внимания Главный инквизитор.

Казначеи, недовольно ворча, умолкли.

— Я так понимаю, без очередного Крестового похода на еретиков нам просто не обойтись, — внушительно произнес инквизитор.

Томазо насторожился и тут же кинул Генералу значительный взгляд.

— Мы же дали вам «Зеленую книгу», — напомнил Генерал, — вот и действуйте.

Главный инквизитор насупился.

— Грандов не так просто тронуть. Они пользуются авторитетом, а главное, у них у всех охрана… Хорошо еще, если одного из десяти удастся арестовать.

— Это уже не наша проблема, — покачал головой Генерал.

— Для начала нам нужен удар по главному источнику всех еретических взглядов, — продолжал развивать свою мысль инквизитор, — по евреям.

Томазо посмотрел на Генерала.

— У них теперь много не взять, — покачал головой старик. — Зачем вам этот, с позволения сказать, удар? Я своей санкции на эту глупость не дам.

И тут произошло неожиданное.

— У меня есть разрешение Папы, — внятно произнес Главный инквизитор.

Томазо похолодел. Инквизиция в очередной раз нарушила негласный договор не обращаться к Папе без предварительного обсуждения — и явно не из-за пустяка. Похоже, им приготовили серьезный сюрприз.

— Ну-ка, объясните, что это значит, — потребовал встревоженный Генерал.

— То, что вы слышали, — серьезно повторил инквизитор. — Папа повелел нам повести борьбу за полное и окончательное очищение страны от еретиков и иноверцев.

Томазо закрыл лицо руками. Да, это был необходимый шаг, но его следовало сделать лишь года через три — не раньше.

После нескольких попыток выбить из Бруно хоть что-нибудь, кроме диких восторженных воплей о том, что он может сдвигать со своего места даже звезды, палач послал за врачом и присел в сторонке — обедать. Но Бруно уже не мог остановиться.

— Кто понимает механику, тот знает, что всегда есть обратная связь, — бормотал он.

Палач покрутил пальцем у виска и сунул в рот кусок курятины.

— Самый маленький заусенец на самой маленькой шестеренке может остановить весь механизм, — потрясенно продолжал Бруно. — И чем я хуже заусенца?

— Руис, братишка, с тобой все в порядке? — подал голос со своего крюка Кристобаль.

— Ты не механик, — мотнул головой Бруно, — а я ведаю, о чем говорю.

Только теперь он осознал все значение малых вещей. Мелкая заноза в стопе заставляет могучего воина захромать и проиграть бой. Мелкая приписка в деле еретика изменяет приговор. А из маленького плевочка, попадающего в утробу женщины, зачинается ребенок.

— И кто сказал, что я — маленький плевочек в утробе Мироздания — не могу стать больше Бога?

Палач потрясенно открыл рот, да так и застыл с куском курицы в руке.

Когда приглашенный врачом брат Агостино вернулся в пыточную, он увидел совершенно другого человека.

— Я требую сообщения о нашей поимке в Сан-Дени, — жестко заявил уже снятый с крюка лжеинквизитор.

— Он точно здоров? — повернулся к врачу Комиссар.

— Абсолютно, — кивнул тот. — Я не знаю, что он говорил о звездах, я не слышал, но уверяю: более здравомыслящего человека еще поискать.

Второй, все еще висящий на крюке, пошевелился.

— А может, не надо, Руис? Думаешь, нас там в объятия заключат?

— Помолчи, — оборвал его товарищ и пристально посмотрел в глаза инквизитору. — Вы поняли меня? Я требую сообщения о нашей поимке в Сан-Дени.

— Обойдешься, — презрительно процедил Комиссар, — я с тобой и сам управлюсь.

Передавать в Сан-Дени восемьдесят тысяч старых мараведи он и не думал.

— Мы с Кристобалем взяли деньги с четырнадцати городов, — усмехнулся лжеинквизитор, — так что братья из Сан-Дени все равно на тебя выйдут.

Брат Агостино стиснул зубы. Связываться с главным нерестилищем, осиным гнездом, змеиным подземельем Ордена он бы не согласился ни за какие деньги.

— А как они узнают, что я тебя взял? — просто из чувства протеста процедил он.

— Вон свидетели, — кивнул еретик в сторону врача и палача, — а еще альгуасилы есть…

— А если они промолчат?

И тогда еретик мотнул головой в сторону лежащих на потухшем горне инструментов.

— Думаете, в Сан-Дени не умеют этим пользоваться?

Новый декрет королевской четы со ссылкой на буллы Папы Римского падре Ансельмо зачитал в присутствии серого лицом, выжатого как лимон Комиссара Трибунала — на утренней службе.

Упомянув о бесконечной милости Их Высочеств, безропотно сносивших бесчинства евреев, падре извещал, что отныне безграничному терпению Короны пришел конец.

Стоящие в первых, самых почетных рядах Марко Саласар и его помощники переглянулись.

— Отныне, — возвысил голос падре Ансельмо, — все евреи под угрозой смерти и потери имущества обязаны покинуть пределы Арагона и Кастилии в течение четырех месяцев, до 31 июля сего года. Любой христианин, который укроет еврея или еврейку позже этого срока, будет казнен.

Мастеровые открыли рты да так и замерли. После того как Исаака сожгли, а его сын исчез, в их городе не было евреев, но все уже понимали, насколько масштабные события начнут происходить в стране.

— Но Их Высочества и здесь проявили милость, — улыбнулся падре Ансельмо. — Евреям разрешено продать их имущество.

Марко Саласар досадливо стукнул кулаком о бедро.

— Но, — поднял палец священник, — им запрещено вывозить из страны золото, серебро и другие ценные вещи.