Женщина-сфинкс - Лана Синявская Страница 58

– Крестики? Какие еще крестики? – встрепенулась Аня. – Правда! Как же я не заметила? Сколько их тут? Раз, два, три, четыре… пять штук. Хм… Разумеется, это не могильные кресты. Но что?

– Может, пять – это намек на то, что Роджер был пятым Рэтлендом? – подсказал Снежко. Анна неуверенно пожала плечами:

– Может быть…

– Крестики расположены в определенном порядке, – обратила ее внимание Яся.

– Я вижу. Если не обращать внимания на остальное, то перед нами классическое изображение пятерки треф. То есть это могут быть не крестики вовсе, а трефы – одна из карточных мастей.

– Час от часу не легче, – вздохнул Снежко. – И что означает эта карта? Она ведь тоже что-то значит, я угадал?

– Угадал. Пятерка треф олицетворяет жадность и, соответственно, страстное желание разбогатеть. Но есть и еще одно значение: сокровище.

– Это уже кое-что. Что ж, разбогатеть Рэтленд был бы не прочь, – заметил Макс. – Черный бриллиант опять же… Выходит, эта «пятерка» имеет к ним прямое отношение.

– К ним, может, и имеет, а нам со всего этого какой прок? Ведь тут не написано, где это сокровище искать, – выразил общее недовольство Сашка. Ответить на это было нечего. Расследование снова зашло в тупик.

– Придется ехать в Бельвуар, – подытожил Сашка. – Не бросать же эту бодягу на полпути?

– Что, лавры нобелевского лауреата покоя не дают? – быстро раскусила его Яся.

– Почему нет? – огрызнулся тот. – Воля ваша, не хотите – не езжайте, мне-то что?

– Да не ерепенься ты, – примирительно похлопал его по плечу Макс. – Это они прикалываются. Если надо – съездим и в Бельвуар, все равно отпуск накрылся медным тазом. Только что мы собираемся там искать? – Он вопросительно взглянул на Аню.

– Как что? Сокровище, – оскалилась девушка. – У нас же есть дерево.

– Это, что ли? – искренне удивился Снежко, дернув подбородком в сторону сиротливо лежащей на столе карты. – Да оно небось давно высохло, или спилил кто за четыреста лет. И вообще, как ты определишь, то это дерево или нет? В Англии тисов – как грязи.

– Разберусь, – буркнула Аня и пошла собирать вещи.

Снежко проводил ее задумчивым взглядом, потом энергично потер руки и сообщил:

– Неплохо бы перед отъездом навести кое-какие справки. – Он завертел головой, как будто что-то искал.

– Какие справки? Что ты потерял? – забеспокоилась Ярослава Викторовна.

– Я ищу телефонный справочник. Не знаете, что ли, во всех гостиницах есть телефонный справочник.

– А справочник зачем?

– Есть тут одна ниточка. Бен Джонсон. Он самое осведомленное лицо во всем этом деле. Вам так не кажется?

– Ты объясни, как ты намерен раздобыть у него информацию? Он же давно умер, – парировал Макс.

Снежко посмотрел на друга с сочувствием.

– А архив на что?

– Ха! Много от Шекспира осталось?

– Шекспир – исключение, – поморщился Сашка. – Остальные его современники, даже куда менее великие, наоставляли потомкам тонны всякой макулатуры: письма, заметки, дневники, всякое такое, – объяснял он, попутно пролистывая справочник. – О! Вот и телефончик! Девушка, – проворковал он в трубку, – соедините меня с… – он продиктовал цифры, водя по строке пальцем, и замер в ожидании с блаженной улыбкой на лице. Трубку на том конце взяли, просьбу Сашкину выслушали терпеливо и даже что-то ответили. От этого ответа физиономия парня вытянулась и энтузиазм в глазах поугас.

– Ну, как там наш архив? – ядовито улыбнулась Яся.

Снежко вздохнул и признался:

– Плакал горькими слезами. Сгорел, оказывается, архив.

– Когда? – спросили они в один голос. Сашка махнул рукой.

– Давно. В тысяча шестьсот шестьдесят шестом году. Пожар вспыхнул в кабинете Бена Джонсона. Все бумаги сгорели дотла, но на остальной дом огонь почему-то не перекинулся.

В головах всех троих возникла одинаковая догадка, но озвучить ее никто не спешил. Кто-то из прошлого старательно заметал следы.

* * *

И вновь арендованная машина – на этот раз вполне сносная – петляла по извилистой дороге, неумолимо приближая честную компанию к Боттесфорду. Этот крошечный городок располагался в четырех милях от замка Бельвуар. Снежко неожиданно выяснил, что в этом городишке не первый год живет его близкая знакомая. Степень близости не уточнялась, но, внимательно взглянув на похоронный вид неунывающего Снежко, Анна догадалась, что эта знакомая в прошлом попортила ему много крови.

Как бы там ни было, любезное приглашение было получено путем телефонных переговоров, хотя наличие группы поддержки энтузиазма на том конце провода не вызвало.

– Ничего, мы люди не гордые, – усмехнулся Снежко, вешая трубку, – а в деньгах опять же экономия.

Вилла «Сирена», куда они напросились на постой, располагалась слева от дороги, уходившей в вереск. Они оставили машину у ворот и по усыпанной гравием дорожке вошли в глубокую арку перед дверью, которую тускло освещал старинный фонарь. Снежко с силой постучал в дверь причудливой медной колотушкой, повешенной специально для этого. Эхо далеко разнесло его стук, хотя туман делал звуки приглушенными.

Дверь распахнулась, и невозмутимый дворецкий пригласил их войти в дом. Оказалось, что хозяева не стали утруждать себя долгим ожиданием и отправились спать, а встречу и знакомство с гостями перенесли на утро. Об этом сообщил им все тот же дворецкий, который показал гостям их комнаты.

Маленькие часы из золоченой бронзы, занимавшие центр каминной доски меж двух канделябров из того же металла, пробили восемь, сообщая Ане, что утро уже наступило. Макс спал. Спрыгнув с кровати, она первым делом бросилась к окну и зажмурилась от яркого солнца. Она все рассчитала правильно: замок был как на ладони. То, что она вчера в полумраке приняла за холм, оказалось скорее скалистым отрогом, на плоской вершине которого покоился Бельвуар.

Первой, с кем познакомилась наша компания, была Джемма, семнадцатилетняя падчерица Иолы. Девочка пообещала показать дорогу в город. Затем явилась сама хозяйка дома.

Иола была роскошной брюнеткой за тридцать, чересчур разодетой для раннего утра, увешанной драгоценностями. Похоже, дамочка, как скряга, цеплялась за жизнь. Золото ее молодости поблекло, а то, что еще оставалось, она пыталась покрыть яркой позолотой и экстравагантно упаковать. Когда она улыбалась, видны были ее зубы, очень белые, ровные, зубы хищницы. Чувствовалось, что человеческая теплота дамочке отнюдь не нужна, ей вполне достаточно себя самой. Она походила на орхидею яркой ядовитой расцветки, редкостную и потому обреченную на одиночество. Обе брюнетки, Анна и Иола, отличались друг от друга, как небо и земля. Если Анну хотелось любить, то Иолой можно было только восхищаться.