Сейд. Джихад крещеного убийцы - Аждар Улдуз Страница 58

И тут наступила очередь Сейда удивлять. Он отвечал капитану, но взгляд его оставался прикованным к лицу, которое он ВИДЕЛ... Он снова видел Женщину!..

– Я не продаю свою невесту.

Раздосадованный капитан вначале замялся, но все же нашелся что ответить:

– Тогда... тогда, раз она твоя невеста, то ты должен следовать нашим обычаям и не можешь видеть ее до свадьбы. Она будет находиться в другой каюте, вы...

Громадный Египтянин в один прыжок оказался рядом с капитаном и сжал его горло рукой. Сейд же словно превратился в маленький вихрь, пронесшийся по палубе корабля, сметая за борт точными ударами ног и рук матросов, даже не успевавших обнажить оружие. Вихрь этот снова предстал в образе человека в боевой стойке, прикрывавшего собой... свою невесту?! Вокруг них уже собирались матросы с обнаженными клинками, некоторые натянули луки.

– Ос... остановитесь! – послышался хрип капитана. – Опустить оружие! Ты, великан, прекрати душить меня... дай договорить... я хотел сказать, что вы останетесь в моей каюте, со мной, и это будет лучшим залогом безопасности этой женщины.

Железный Копт посмотрел на Сейда. Тот дождался, пока матросы выполнят приказ своего капитана и опустят оружие. Затем кивнул, и Египтянин выпустил шею капитана из своей огромной ладони, обхватившей ее целиком. Освобожденный, сарацин потер горло и сипло рассмеялся:

– Научитесь терпению... научитесь слушать... христиане, кажется, вообще не умеют терпеть и слушать, а? Хе-хе... Или это следует отнести еще к федаинам Аламута, привыкшим слушать только своего Учителя?

Вдруг взгляд и голос его обрели твердость и серьезность:

– Я – человек чести, и собираюсь выполнить данную клятву. Ни один волос не упадет с вашей головы, и никто не посмеет прикоснуться к этой женщине! Но на этом корабле я – капитан, и жить вы здесь будете по нашим законам и обычаям! Я не допущу блуда и харама на моем корабле! Женщина будет жить в отдельной каюте, без мужчин, и должна будет прикрывать лицо и волосы платком, когда ей в каюту будут доставлять пищу. Вы же будете жить со мной, спать со мной, и если я нарушу клятву чести – можете перерезать мне горло во сне. Но будет так, как я сказал! А теперь – всем разойтись по своим местам! Идем домой!

Уже потом, во время совместной с пленниками трапезы в каюте, капитан со смехом сказал:

– Красивая женщина, воистину... Но если бы я не отдал себя вам в заложники на собственном же корабле, этот великан сломал бы мне шею... Хе!

Он говорил это, обращаясь к Сейду, и смеялся, но глаза его были серьезны, и потому было трудно понять, в самом ли деле он так шутит или же говорит правду.

Все три недели пути новообретенная невеста Сейда ни разу не вышла из своей каюты. Ни один мужчина, включая Сейда, Железного Копта и самого капитана, не видел ее лица. Это было поистине удивительное путешествие в обществе удивительного капитана, которого матросы называли не иначе, как отец...

* * *

– Отец! Я – твой отец! – Великий эмир Гранады стоял напротив Сейда, и слеза текла по складкам на его жестком, морщинистом лице. Сейд же не чувствовал ничего! Он не сомневался в правдивости слов эмира. Всё совпадало – и оазис, и имя матери, и шейха клана, что заключил временный брак-сыйгях между паломником, идущим в Мекку, и самой красивой девушкой клана бедави оазиса Шюкр Аб, Вода Благодарения. И никто в том оазисе не знал, кем же на самом деле был тот паломник. Самому же Великому Эмиру не было никакой нужды называть родным сыном пленного бродягу, к тому же христианина, приведенного к нему вместе со странной невестой в странном наряде, в обществе странного египтянина... если только это и в самом деле не было правдой.

Но у него уже был... отец?.. Отцы?.. Кем были для него на самом деле Старец Джаллад-Джаани и Шут-Магистр? Смог ли хоть кто-либо из них сделать то, на что притязает этот незнакомый человек – подарить ему жизнь? Каждый из них дал ему... что?.. Новую жизнь? Но, если подумать, было ли это НОВОЙ жизнью? И было ли жизнью вообще? Они были его учителями, но жизнь... тем более – новую жизнь!.. Нет! Уж скорее его отцом и матерью были орел и орлица. Отец, которого он убил своими руками, и мать, которая умерла из-за него... Они стали родителями его Духа, учителями его Души... как Скорпион и Пустыня, научившие его думать стихами и ощущать Мир...

Сейд попытался ощутить Мир и этого старого Человека в нем... И почувствовал... БОЛЬ! С этой болью пришло и понимание – перед ним его отец. Человек, подаривший ему жизнь. Неважно, где он был всё это время. И неважно, как велика пропасть незнания друг друга, преграды неизвестных им обоим событий и времен, делающих их чужими друг другу людьми. Они связаны чем-то гораздо большим, чем понятия о Любви, Чести, Семье... Потому что превыше всего этого – самое важное, что только есть во Вселенной, то, что убийца научился ценить и поклялся беречь – Жизнь. Смерть разрушает Любовь, что бы ни лгали поэты. Честь того, кто лишился жизни, предается Забвению теми, кто остался жить. Семьи разрушаются, когда приходят смерть и забвение, уносящие честь. И только Жизнь противостоит. Смерти. Разрушению. Забвению. И даром Жизни он обязан только этому человеку, которого совсем не знает. Но чувствует. И Сейд понял это и поразился впервые этому чувству – любит! Впервые из глаз, позабывших слезы, потекла влага, которую душа поэта, жившая в бывшем убийце, могла бы назвать именем родного оазиса – ШюкрАб, Вода Благодарения. Благодарности Создателю за то, что он нашел его. Капля этой воды не упала на ворс роскошного ковра, но смешалась с влагой на щеке старого эмира, к которой прижалась щека сына. Из губ вылетело шепотом-птицей, чтобы воспарить к небу и Создателю:

– Спасибо, Отец!

* * *

– Отец! Примите мою любовь и почтение... – Бывшая монашка, а ныне – жена по праву брака-сыйгях, тщательно подбирала слова на арабском, обращаясь к Великому эмиру Гранады. Несколько минут назад прямо в зале дивана дворца Альгамбры старший гази-судья объявил брак-сыйгях между бывшими убийцей и монашкой состоявшимся.

До этого жених и невеста виделись лишь один раз с тех пор, как решением капитана ее поместили в отдельную каюту на корабле. По прибытии к эмиру ее сразу же перевели в женскую половину дворца. Встреча состоялась по настоянию обоих – в дворцовом саду, куда невесту привели с закрытым покрывалом лицом. Он мог слышать лишь ее голос. Он ничего не спрашивал. Говорила только она:

– Я повторяю путь своей святой. После надругательства надо мной я перестала быть монашкой и невестой Христовой. Связь с Сабельником была кощунством над моим саном, и я давно потеряла право на монашеское звание и одеяния, но лишь в тот день, когда думала, что на корабле нас всех убьют, по-настоящему поняла и почувствовала это. Но близость с Сабельником... она подарила мне Знание... Знание об истинной судьбе моей святой. Он ведь был Магистром Восточного Крыла Ордена Тамплиеров, хранившим сокровенное, тайное Знание. Когда однажды он выпытал из меня историю о моей клятве повторить судьбу моей святой, он долго смеялся и рассказал мне... Наверное, потому что сам ни во что не верил и находил всё это забавными баснями церкви да глупыми тайнами рыцарских орденов, которых считал больше монахами, нежели воинами.