Невидимый - Дэвид Левитан Страница 60

– Скоро мама вернется, – объясняет она, – поэтому…

– Можно, я позаимствую тебя еще ненадолго? – Я не хочу, чтобы она уходила прямо сейчас – и прямо так. – Обещаю вернуть тебя.

– Валяй, – соглашается Лори. – Все равно я собираюсь на минуту подняться к Шону. А без меня воссоединение семьи все равно не пройдет на должном уровне.

– Конечно, – отвечает Элизабет. Больше я не услышу от нее ни слова, пока мы не окажемся у меня.

Опять-таки, мне кажется, должны быть «правила поведения парня», которые помогали бы разбираться с такими ситуациями, но потом я думаю, что такие правила все равно не распространялись бы на эту проблему.

– Что происходит? – спрашиваю я.

Я хочу это знать. У меня такое ощущение, что я должен знать, чтобы ей помочь. Я не могу быть рядом с ней до тех пор, пока не узнаю, где она должна находиться.

Мой вопрос совершенно искренен, но, судя по ее реакции, можно предположить, что я спрашиваю о спортивной команде или о погоде.

– Ничего особенного, – отвечает Элизабет. – А с тобой что?

Я знаю, что лучше просто оставить ее одну. Надо, чтобы она говорила тогда, когда сама захочет. Но я не могу реагировать на то, чего не знаю. Я реагирую на пустоту, на одиночество, которые чувствую, когда она стоит прямо передо мной, и у меня такое ощущение, что мы на разных концах света.

– Поговори со мной, – умоляю я.

Она качает головой, и я знаю: ей жаль, что она пришла со мной сюда. Она сожалеет, что согласилась зайти.

– Ты должна послушать Милли, – продолжаю пытаться я. – Если она говорит, что это опасно, ты должна к ней прислушаться.

– Ничего я не должна. Я понимаю, что Милли занимается этим гораздо дольше, чем я. Я это осознаю. Но и ты должен понять, что она, по сути дела, скрылась от мира. Она сдалась. И прекрасно, если она может сидеть взаперти и наблюдать, как причиняют вред другим людям. Я не могу. Я не такая. Кроме того, я могущественнее, чем она. Я способна на большее.

– Я знаю, – соглашаюсь я. – Но тебе следует быть осторожной.

– Осторожной. Да я больше не знаю, что это значит. Я ведь не специально ищу приключений на свою голову. Думаешь, я пришла во «Фрик» и подумала: «Ух ты, а что если Арбус тут?» У меня нет возможности выбирать – что видеть, что чувствовать. Больше нет. Эти люди, Стивен, – они же просто как горящие здания. И выбор очень прост: либо ты проходишь мимо, либо что-то с этим делаешь. И осторожность не входит в этот план действий.

– Но ты должна понимать границы своих возможностей. Ты не можешь брать на себя все. Особенно если речь об Арбусе.

– Может, ты все-таки хоть немного поверишь в меня, а? Я бы так хотела, чтобы в меня хоть немного кто-то верил.

Элизабет смотрит на меня испепеляющим взглядом. Ее голос одновременно и расстроенный, и неверящий.

В каждых отношениях наступает такой момент: впервые люди не сближаются, а отдаляются друг от друга. Зачастую это лишь краткое мгновение, но в нашем случае оно длится дольше.

– Давай не будем, – говорю я. – Это просто нелепо.

– Что нелепо?

Я стараюсь не накалять атмосферу еще больше. Стараюсь вернуть нас к привычной манере общения.

– Большинство пар, – говорю я, – в первый раз ссорятся из-за того, какой фильм им посмотреть, или из-за того, как расплатиться по чеку. А наша первая ссора из-за того, как тебе лучше использовать свои способности по поиску заклятий. Неужели тебе это не кажется хоть немного смешным?

Но ей не кажется. Ей это совершенно не кажется смешным.

– Тебя там не было, – говорит она. – Никого из вас там не было. Никто из вас не видел, как это выглядит. Никто из вас не испытывал, каково это.

– Это правда, – соглашаюсь я, но не знаю, что говорить дальше. Я мог бы попросить ее рассказать, каково это, но я ведь уже попросил, а она не рассказала.

Мы даже не присели. Мы так и торчим у дверей.

– Даже если я не знаю, что делаю, – говорит Элизабет, – я все равно знаю об этом больше всех остальных.

– Но Милли занимается этим намного, намного дольше, чем ты. И даже если тебе кажется, что она закрылась от мира, она немало повидала на своем веку. Если она говорит, что ты в опасности, тебе лучше ей поверить. Арбус разрушил мою семью. Мне приходится нести этот груз. Это такая же часть моей жизни, как и любая другая. Так что пусть и не до конца, но я понимаю, о чем она говорит, потому что жил с этим всю свою жизнь. Возможно, я не вижу то, что видишь ты, и не чувствую то, что ты чувствуешь, но именно я стал заложником жестокости Арбуса, и мне вряд ли поможет, если и ты окажешься у него в заложницах. Тебе незачем подвергать себя опасности. Во всяком случае, не из-за меня.

– Что значит – не из-за тебя?

– Это значит, что я причина, по которой мы хотим найти Арбуса. Я – причина, по которой все это началось. Ты вышла на его поиски, потому что я не могу этого делать. И я не хочу, чтобы ты пострадала из-за этого. Это не должно произойти. Никогда.

Я кладу руку ей на плечо. Я приказываю руке быть там, чтобы Элизабет ее почувствовала.

Она отшатывается.

– Это касается не только тебя, Стивен, – говорит она. – Сейчас уже не только тебя.

Когда проводишь немало времени, рисуя людей – особенно их лица, – осваиваешь умение создавать собственную маску. Сегодня вечером я крайне аккуратно сделала себе такую маску. Я ношу ее без сомнения или сожаления.

Мама настояла на том, чтобы наш семейный вечер прошел в более «интерактивном» ключе, поэтому вместо просмотра фильма мы играем в «Эрудит». Я удивлена, что она выбрала эту игру, и еще более удивлена, что Лори согласился играть в нее. Наша семейная история гласит, что именно я суперигрок в «Эрудите». Мама и Лори – а когда-то, давным-давно, и папа – жили в страхе из-за того, как мне удавался тройной счет слова. Правда, сегодня вечером мне не везет. Та искра, та ясность лингвистической архитектуры, благодаря которой я властвовала над полем, отсутствуют.

Мама играет, нахмурив лоб. Ставя деревянные костяшки, она бросает в мою сторону любопытные взгляды. Мама почувствовала, что сегодня что-то не так. Причем еще до того, как мы начали игру. Я понимаю: она все это и затеяла в надежде на то, что победа поможет мне побороть то, что меня гложет. Но мамин план не сработал, и вот она ищет ответы на моем лице. Поэтому на мне маска.

Лори решил применить другую тактику, заполняя поле такими непристойностями, что маме приходится прикрывать рот, чтобы не хихикать слишком громко, а ее щеки заливаются румянцем оттенка вишневой гигиенической помады. Мама попыталась вылечить ту скрытую рану, которая причиняет мне боль. План нападения Лори: спровоцировать меня с помощью юмора и шока, на то, чтобы я открыла свои настоящие чувства. Лори знает: как только маска треснет, очень скоро мое лицо откроется полностью. Он изо всех сил старается ускорить процесс. Взгляд, которым он на меня смотрит, вполне может быть резцом, с помощью которого он пытается расколоть гипсовый слепок, которым я закрыла свое истинное лицо.