Цикл оборотня - Стивен Кинг Страница 60

Маккатчеон заставил Билли Додда взять разбитый «крессвелл»на буксир и подтащить его поближе к дороге. С тем чтобы, по его словам, он могвидеть машину всякий раз, когда проезжает мимо. С тем чтобы позднее тот же Доддснова взял его на буксир и оттащил от дороги – на этот раз уже навсегда,поскольку Маккатчеон собирался вызвать дорожных рабочих и попросить их вырытьдля грузовика нечто вроде могилы. Маккатчеон был по природе своейсентиментален, однако не настолько, чтобы позволять сантиментам возобладать надстремлением сколотить лишний доллар. А потому, когда год спустя к нему явилсявладелец бумажной фабрики по имени Бейкер и вызвался купить у него колеса, шиныи еще кое-какие детали от «крессвелла», поскольку по размерам они якобы оченьподходили к какому-то там его оборудованию, Маккатчеон не моргнув глазом тут жевзял у него двадцать долларов. А ведь состояние Маккатчеона в ту пору достиглочуть ли не миллиона. Он также попросил Бейкера закрепить «обезноженный»грузовик на блоках и подпорках. Сказал, что ему не хочется, проезжая мимо,видеть свой любимый грузовик по брюхо увязшим в грязи, сене, клевере и том жезолотарнике, словно это какая-то старая развалина. Бейкер выполнил его просьбу,а год спустя «крессвелл» сорвался с подпорок и блоков и насмерть раздавилМаккатчеона. Старожилы, рассказывавшие затем эту историю с изрядной долейсладострастия, всегда заканчивали ее одними и теми же словами: выражалиискреннюю надежду, что Джордж Маккатчеон успел словить кайф от вырученных за колесаи шины двадцати долларов.

***

Я вырос в Касл-Роке. Ко времени моего появления на свет отецпроработал на «Шенк и Маккатчеон» лет десять, а грузовик, перешедший всобственность дяди Отто вместе со всем остальным имуществом Маккатчеона, сталдля меня своеобразным символом детства.

Мама ездила за покупками в магазин Уоррена в Бридгтоне, ипопасть туда можно было только по дороге «Черный Генри». Всякий раз, проезжаяпо ней, мы видели торчащий в поле грузовик, а за ним – силуэты Белых гор. Наблоки и подпорки машину больше не ставили – дядя Отто решил, что и одногонесчастного случая более чем достаточно, – но сама мысль о том, что успелонатворить это ржавое чудовище, заставляла меня, маленького мальчика в короткихштанишках, содрогаться от страха.

Он был там всегда. Летом; осенью, когда кроны дубов и вязов,окаймлявших поле с трех сторон, пылали жаркой листвой, точно факелы: зимой,когда, заваленный снегом почти до самых выпуклых, точно глаза гигантского жука,фар, он походил на мастодонта, увязшего в белых песках пустыни; весной, когда всевокруг превращалось в сплошное болото из раскисшей грязи и оставалось лишьудивляться тому, что грузовик еще не затонул в нем. Все эти годы в любую погодугрузовик неизменно находился на своем месте.

Мне даже довелось побывать внутри. Как-то раз отец подкатилк обочине – мы ехали с ним на ярмарку во Фрайбург, – взял меня за руку и вывелв поле. Было это, если я не ошибаюсь, году в 1960-м или в 1961-м. Я страшнобоялся грузовика. Я наслушался разных ужасных историй о том, как он вдругсоскользнул вперед и раздавил компаньона моего дяди. Я слушал эти истории впарикмахерской, сидя тихо, как мышка, с журналом «Лайф» на коленях, хотя еще неумел читать.

Слушал мужчин, повествующих об этом несчастном случае ивыражавших надежду, что старина Джордж Маккатчеон успел всласть попользоватьсядвадцатью долларами, вырученными от продажи колес. Один из них – кажется, тобыл Билли Додд, сумасшедший папаша Фрэнка, – с особым сладострастием живописал,что Маккатчеон походил на «тыкву, раздавленную колесами трактора».

Эта картина преследовала меня в течение долгих месяцев.., нооткуда о том было знать отцу.

Просто отец подумал, что мне доставит радость посидеть вкабине старого грузовика: он замечал, как я поглядываю на него всякий раз,проезжая мимо, и ошибочно принял мой страх за восхищение.

Я отчетливо помню цветы золотарника – их желтые лепестки,немного поблекшие от осенних заморозков. Я помню терпкий, какой-то сероватыйпривкус воздуха – немного горький, немного резкий. Помню, как серебрилась подногами высохшая трава. Помню ее шорох под нашими ногами – «хс-с, хс-с-с…». Нолучше всего запомнился грузовик. Как он рос, ??тановился все больше при нашемприближении, помню озлобленный оскал радиатора, кроваво-красный его окрас,мутно поблескивающее лобовое стекло. Помню, как ужас окатил меня ледянойволной, и привкус воздуха на языке показался еще более серым, когда отец, взявменя под мышки, приподнял и понес к кабине со словами: «Ну давай, Квентин,полезай! Веди его в Портленд!» Я помню, как воздух туго ударял в лицо по меретого, как я поднимался все выше и выше, и к горьковатому и чистому его привкусутеперь примешивался запах солярки «Даймонд джем», старой рассохшейся кожи,мышиного помета и – готов поклясться в этом! – крови. Помню, что изо всех силсдерживался, чтобы не заплакать, а отец стоял подняв голову и улыбался,уверенный, что доставил мне море радости. И вдруг мне показалось, что он сейчасуйдет или повернется спиной и тогда грузовик сожрет меня – сожрет заживо. Апотом выплюнет в траву нечто изжеванное, с переломанными костями и..,раздавленное. Как тыква, угодившая под колеса трактора.

И тут я заплакал. Отец, который был самым лучшим и добрым излюдей, тут же подхватил меня на руки, снял с сиденья, стал утешать, а потомпонес к машине.

Он нес меня на руках, прижав к плечу, и я смотрел, какудаляется, уменьшается грузовик, одиноко стоявший в поле с огромным,разверстым, точно пасть, радиатором, темной круглой дырой в том месте, кудаполагалось вставлять заводную рукоятку, – дыра напоминала пустую глазницу. Имне захотелось рассказать отцу, что там я почувствовал запах крови и именнопотому заплакал. Но я почему-то не смог. И еще, думаю, он бы мне просто неповерил.

Будучи пятилетним ребенком, все еще верившим в Санта-Клауса,Прекрасную Фею, Волшебника-Аладдина, я столь же свято уверовал в то, чточувство жути, овладевшее мной как только я оказался в кабине, передалось мне отсамого грузовика. И мне понадобилось целых двадцать два года, чтобыразувериться в этом. Чтобы понять, что вовсе не «крессвелл» убил ДжорджаМаккатчеона, а мой дядюшка Отто.

***

Итак, «крессвелл» стал своеобразным символом, навязчивойидеей моего детства. Однако ради справедливости следует отметить, что онбудоражил умы и остальных обитателей нашей округи. Если вы начинали объяснятькому-либо, как добраться от Бридгтона до Касл-Рока, то непременно упоминали отом, что после поворота с шоссе? II, примерно через три мили, слева от дороги вполе будет стоять большой и старый красный грузовик. Частенько на обочине возленего останавливались туристы (порой застревая в придорожной грязи, что давалодополнительный повод для шуток и смеха), фотографировали Белые горы сгрузовиком дяди Отто на первом плане, чтобы лучше показать перспективу, апотому отец называл «крессвелл» мемориальным грузовиком для туристовТринити-Хилла. А потом перестал. Потому как помешательство дяди Отто на этоймашине все усиливалось и уже перестало казаться смешным.