Клуб мертвяков - Шарлин Харрис Страница 62

— Брось, я ведь вервольф. Я бы сделал это, если бы пришлось. Особенно в определенную фазу луны.

— Может, с ним разобрался товарищ по стае, по своим причинам, и решил свалить вину на тебя? — Вполне возможный сценарий.

— Это как раз сомнительно. Другой вервольф бы… ну, тело выглядело бы не так. — Олси щадил мои чувства. Он хотел сказать, что от тела остались бы одни клочки. — И потом, я носом бы учуял другого вервольфа. Правда, я особо не принюхивался.

Фантазия наша исчерпалась. Хотя если бы я записала наш разговор на магнитофон и прослушала запись, я бы запросто вычислила другого возможного преступника.

Олси сказал, что ему надо возвращаться в Шривпорт, и я приподняла ноги, давая ему возможность подняться. Он встал, но тут же опустился на одно колено у изголовья кушетки, чтобы попрощаться со мной. Я сказала положенные вежливости: как мило с его стороны было предоставить мне убежище в своем доме, как мне понравилась его сестра, как забавно было вместе с ним прятать труп. Впрочем, последнюю фразу я не озвучила, она только мелькнула у меня в голове — все же в смысле вежливости я была продуктом бабушкиного воспитания.

Я очень рад, что познакомился с тобой, — он оказался ближе ко мне, чем я думала, и на прощанье клюнул меня в губы. Клюнуть — неплохо, но он вернулся для более долгого прощания. Его губы оказались такими теплыми; а через секунду я обнаружила, что язык у него еще теплее. Он немного повернул голову в сторону, под более удобным углом, и продолжил прерванный процесс. Правая его рука парила надо мной, искала место, куда бы приземлиться так, чтобы не сделать мне больно. Наконец, расположилась на моей руке. Ой-ой-ой, как было хорошо. Но хорошо было только моему рту и нижней части таза, все остальное у меня болело. Его рука нерешительно поползла к моей груди, и я резко втянула воздух.

— Прости, ради Бога, я сделал тебе больно! — после долгого поцелуя губы у него были пухлые и красные, а глаза сияли.

Я подумала, что надо извиниться.

— Просто у меня все болит.

— Так что же они с тобой делали? Нельзя сказать, что ты отделалась несколькими дружескими шлепками.

Ему казалось, что распухшее лицо — моя самая серьезная проблема.

— Если бы, — попыталась я улыбнуться.

Он был искренне потрясен:

— А я тут явился со своими приставаниями.

— Ну, я ведь тебя не отталкивала, — мягко произнесла я. (Чтобы оттолкнуть, надо было напрячься, а где взять силы?). — И я ведь не говорила: «Что вы, сэр, как вы осмелились навязывать мне свое внимание!»

Олси немного удивился.

— Скоро вернусь, — пообещал он. — Если тебе что понадобится, звони. — Выудил из кармана визитную карточку и положил на столик у кушетки. — Тут мой служебный телефон, а на обороте пишу номер трубки и домашний. Дай мне свои телефоны. — Я послушно произнесла номера, он записал, я не шучу, — в маленькую черную книжечку. У меня не хватило сил пошутить.

После его ухода дом показался мне особенно пустым. Олси такой большой и энергичный — такой живой, — он занимал большое пространство своей личностью и физическим присутствием.

Для меня это оказался день сожалений.

Арлена встретила Джейсона в баре Мерлотта и после разговора с ним явилась ко мне в половине шестого. Она меня осмотрела, при этом у нее был такой вид, как будто она с трудом удерживается от комментариев, которые так и вертелись у нее на языке. Она согрела мне супа из пакетиков, я его остудила и съела — осторожно и медленно, но почувствовала себя лучше. Она составила тарелки в мойку, спросила — не нужна ли какая-нибудь помощь. Я вспомнила, что дома ее ждут дети, и сказала, что нет, у меня полный порядок. Визит Арлены взбодрил меня, а когда я сообразила, как она боролась с собой, чтобы не сболтнуть что-нибудь необдуманное, я почувствовала себя еще лучше.

Я все больше коченела. Я заставила себя подняться и походила по дому (скорее поковыляла), но по мере того, как синяки проявлялись на мне все отчетливее, а в доме становилось все холоднее, мое самочувствие ухудшилось. Вот когда остро чувствуешь, что такое жить одному: тебе плохо или ты болен, а рядом никого нет.

Можно начать понемножку жалеть себя, если вовремя не одернуть свое подсознание.

К моему удивлению, после наступления темноты первой из вампиров прибыла Пэм. На ней было черное платье с хвостом, значит, сегодня она дежурит в «Клыкочущем веселье». Как правило, Пэм старалась слиться с интерьером; она была женщина пастельного типа.

— Эрик сказал, тебе может понадобиться женщина в помощь, — нетерпеливо заявила она, одергивая рукава шифонового платья. — Не знаю, правда, почему это я должна быть твоей камеристкой. Тебе на самом деле нужна помощь, или он просто старается подлизаться к тебе? Я к тебе отношусь неплохо, но, в конце концов, я же вампир, а ты человек.

Ну и душечка эта Пэм.

— Можешь присесть и нанести мне визит не более, чем на минуту, — предложила я, в растерянности не зная, что говорить дальше. В сущности, помощь нужна — мне требовалось залезть в ванну и вылезти из нее, но я знала, что Пэм оскорбится, если попросить ее оказать такую личную услугу. В конце концов, она же вампир, а я человек…

Пэм расположилась в кресле, лицом к кушетке.

— Эрик говорил, ты умеешь стрелять из дробовика, — завела она беседу. — Научишь меня?

— Да с радостью, когда выздоровею.

— Ты на самом деле проткнула Лорену колом?

Похоже, для нее уроки стрельбы важнее, чем смерть Лорены.

— Да. Иначе она убила бы меня.

— Как тебе удалось?

— У меня был кол, которым прокололи меня.

Конечно, Пэм пожелала выслушать всю историю, узнать, как я себя чувствовала, поскольку из ее знакомых только я выжила, будучи проткнутой колом, а потом она допросила меня в подробностях, как я убивала Лорену. Вот мы и пришли к этому, вернулись к моей любимой теме.

— Не хочу об этом говорить, — призналась я.

— А почему? — Пэм сгорала от любопытства. — Ты говоришь, она норовила убить тебя.

— Так и было.

— А после того, как расправилась с тобой, она бы замучила Билла окончательно, заставила его расколоться, значит, и твоя смерть оказалась бы напрасной.

Это Пэм толково сообразила, и я постаралась воспринять свой поступок как необходимую практическую меру, а не как жест отчаяния.

— Скоро придут Билл и Эрик, — сказала Пэм, поглядев на часы.

— Что ж ты раньше не сказала, — я заволновалась, напряглась, чтобы встать на ноги.

— Хочешь вычистить зубы и причесаться? — насмешничала Пэм. — Вот поэтому Эрик и подумал, что понадобится моя помощь.

— Думаю, что привести себя в порядок я еще способна, а ты, если не возражаешь, подогрей немного крови в микроволновке, и для себя, конечно, тоже. Прости, не могу быть любезной хозяйкой.