Хаос на пороге - Хью Хауи Страница 64

В целом все работает предсказуемо. Обычно Бет способна предугадать, что сейчас транслируется. В конце концов, программа создана на основе ее воспоминаний. Именно ее, лежащую в аппарате МРТ, гладили, тыкали и щипали. К ее пальцам прижимали ткани и металл, бумагу и листья, давали пробовать сахар, уксус и черствый хлеб.

Поэтому она знает, что Фара проходит по ярмарочной площади летним вечером; система имитирует соприкосновение ног с рыхлой песчаной почвой и редкой травой, а каждый электрод регистрирует тепло и влажность. Дует легкий бриз; играет музыка – калиопы и духовые оркестры. Со звуком пришлось повозиться: не так просто передать колебание громкости каждого инструмента по мере движения персонажа. Чуть дальше в ярком свете кружатся и сверкают аттракционы. На цепочную ограду налипли бумажки и клетчатые обертки от хот-догов. Некоторыми запахами Бет особенно гордится, хотя их до сих пор не удалось симулировать идеально: жареных сосискок, горячих бретцелей и горчицы, живых пони и бензина. Приближаясь – как предполагает Бет – к чертовому колесу, Фара издает странный сдавленный звук и тянется рукой к визору.

– Сними это!

Голос из-под шлема звучит приглушенно. И скорее сердито, чем испуганно.

Бет ослабляет ремень и снимает капюшон с Фариной головы. Ее лоб покрыт испариной, брови нахмурены, а выражение лица трудно понять. Она собирается сорвать с рук перчатки, но Бет ее останавливает: костюм требует бережного обращения.

– Что с тобой?

Фара пожимает плечами.

– Все нормально. Извини.

– Что случилось?

– Ничего. Просто как-то…

– Жутко? – Бет уже доводилось это слышать.

– Нудно.

В воздухе повисает напряженная пауза.

– Что именно не так? – наконец спрашивает Бет.

– Нет-нет. – Фара качает головой и отмахивается. – Извини, я не хотела…

– Просто объясни, что не так.

– Да все так. Просто там пусто. Ни единой живой души. – Фара держится за голову, зарывшись пальцами в кудри. Бросает взгляд на Бет и сердито кривит губы. – Никаких людей, верно?

– Да. По крайней мере, долгое время. – Бет вспоминает Эйдена и его фантазии. Спрятаться в воображаемом мире и переждать бурю. Точнее, не переждать, а создать в программе новый мир для одного человека. – Конечно, в будущем мы собирались это исправить, но даже близко не подошли к решению. А теперь уже некогда.

– Тогда что толку от вашей системы?

Ее глаза прищурены, звонкий голос резонирует в пустом кабинете. Фара с треском лопнувшей ткани срывает с рук перчатки. Похоже, она не возмущена, а искренне интересуется, и сердита от непонимания.

Бет и сама не уверена, что знает ответы на ее вопросы.

Она разглядывает пустую перчатку у обтянутого рукавом предплечья, пахнущие крахмалом простыни на кушетке, неровности на бетонном полу, тень от костыля – узкую черную полоску на сером. Прислушивается к жужжанию воздушных фильтров в главном кабинете.

– Она симулирует тактильные ощущения, – говорит Бет.

Снова повисает мертвая тишина. Фара грустно улыбается.

– Если спустя много лет систему обнаружат, если кто-то выживет и каким-то образом попадет в лабораторию, он поймет, что делать? Вы думаете, кто-то способен разобраться в этом?

– Не знаю, – признается Бет. – Но мы оставим ее здесь, на всякий случай.

Шестая спичка

Бет нелегко сходится с людьми. Ей никогда не хотелось влюбиться. Она до смерти боится путешествовать, менять работу, знакомиться с новыми коллегами. Она скорее в десятый раз перечитает любимую книгу, чем возьмется за новую. В колледже у нее была масса знакомых; с некоторыми они общаются до сих пор, хотя ей всегда казалось это бесполезной тратой времени и сил. Сейчас поддерживать связь тяжело – из-за землетрясений, пожаров и эвакуаций. По правде говоря, Бет так даже удобнее.

Фара улыбается редко, но фантастически обаятельно. Мало говорит. Бет еще помнит ее привычный макияж: коричневая помада на полных губах, четкий контур густых зеленоватых теней под высокими ровными бровями. В отличие от Бет, предпочитающей определенную бумагу или ручку, она рисует эскизы на салфетках, на обороте квитанций и на конвертах. Она ко всему прикасается. Идеально вовремя платит за аренду. Фара переехала в Вашингтон сразу после извержения Йеллоустоуна; при подписании контракта воздух был еще чистым, но на момент въезда уже появились первые сводки от Министерства природных ресурсов. «Ничего страшного, – сказала она. – Я все равно сижу дома».

Бет ничего не знает о Фариной семье, о ее друзьях и о пристрастиях. Не имеет понятия, была ли она когда-нибудь влюблена.

И, по правде говоря, ей так тоже удобнее.

Седьмая спичка

За неделю до конца света они едут на такси к западной части Национальной аллеи. Автобусы не ходят. Центральные улицы выглядят чужими и мрачными: брошенные тележки из супермаркетов у неработающих паркоматов; газетные автоматы – пустые или с газетами недельной давности; панорамные окна, закрытые фанерой и пластиком от мародеров и смога. Что за глупый оптимизм – надеяться на такую защиту, думает Бет.

Возможно, у нее разыгралась фантазия, но здесь, среди старых массивных деревьев, у широких участков реки и приливного бассейна, воздух немного свежее. По крайней мере участки кожи, не закрытые маской, не так быстро покрываются пылью. Семь небольших, но ужасно тяжелых аквариумов еле поместились в багажник. Фара на костылях, поэтому аквариумы тащит Бет, мимо каменных перегородок и вниз по пологим ступеням к выбранному Фарой месту – краю продолговатого мемориального водоема.

– Будет какой-то ритуал? – спрашивает Бет. – Какие-то определенные слова?

Фара качает головой.

Бет расставляет «Безвоздушные дома» тесным полукругом, обращенным к водоему. Фара наклоняется к каждому аквариуму и проверяет композицию. Все на месте, только песчаные пейзажи немного деформировались. Аквариумы закрыты специальными крышками – с прорезиненными отверстиями в верхнем углу, размером со спичечную головку и практически не пропускающими воздух.

Бет не была в Аллее уже почти три года. В густой дымке трудно понять, где находится высокий белый обелиск на другой стороне водоема. Мемориал Линкольна по правую руку выглядит бледной бесформенной глыбой.

Фара сидит на корточках над седьмым аквариумом; зажатые под мышками костыли напоминают каркасы крыльев. Покрасневшие глаза слезятся от дыма. Бет пытается представить, как шевелятся ее губы под маской.

– Можешь начинать, – говорит Фара.

Коробок с длинными спичками лежит у Бет в кармане куртки. По сигналу она зажигает первую спичку и проталкивает головкой вперед в отверстие на крышке первого аквариума. Это действие они отрепетировали дома, ведь если замешкаться, спичка погаснет раньше времени. Пламя попадает внутрь, но от недостатка воздуха под крышкой вскоре затухает.