Не оглядываясь - Мария Галина Страница 64

Ивана тихонько погладила шубу рукой. Мех был теплым на ощупь. Выходило так, что Анастасия ушла, оставив вот так свою новую, прекрасную шубу, которой хвасталась перед всеми. Воровато оглянувшись, хотя в комнате никого не могло быть, Ивана обшарила карманы Анастасиевой шубы, но ничего, кроме мятого носового платка и скомканной пары тонких кожаных перчаток, не обнаружила. Были и еще странности – например, косметичка, которая сейчас валялась на боку вывернутая, и из нее высыпались цилиндрики помады и туши для ресниц.

* * *

– Сколько, вы говорите, ей лет?

– Откуда я знаю? Лет тридцать, я думаю. Может, старше… Теперь и не поймешь. Уж не моложе, точно. Она кремом для лица пользовалась, на этикетке написано: «Для особ после тридцати»… Недешевый крем, между прочим. Вся косметика у нее дорогая, у Анастасии.

– У нее наверняка роман с кем-то был. Нет?

– Ну был вроде, – неохотно соглашается Ивана.

– Так что вы нервничаете? Идите домой…

Дежурный и сам хочет домой, он дежурил в участке ночь, и сейчас у него конец смены. Ивана его раздражает.

– Не пойду, – Ивана садится на скрипучий стул в приемной и аккуратно водружает сумочку на колени, словно ставит точку.

Дежурный вздыхает. Ему хочется выставить Ивану силой, а может, даже придушить… Только чтобы никто не видел и никто не заявлял потом в полицию.

– Послушайте, но молодая женщина имеет полное право ночевать где хочет. Мы возьмем заявление, а потом она отыщется в отеле «Корона» вместе с каким-нибудь семейным солидным человеком… Подумайте сами, как это отразится на его репутации.

– При чем тут он? Вы его только что выдумали. Я о ней беспокоюсь. Об Анастасии.

– Что тут происходит, сержант?

Этот новый, совсем молодой, и не в форме, а в пиджаке и галстуке, и галстук повязан чуточку криво, неумело, так что Ивана почему-то думает, что он недавно женился и молодая жена так, повязывая ему каждое утро галстук, старается выразить свою любовь, а он стесняется ей сказать, что узел она правильно завязывать не умеет. Это значит, любят друг друга, думает Ивана. По крайней мере, пока…

– Вот, – сержант сокрушенно качает головой, жалуясь на Иванину несознательность, – и уходить не хочет.

– Человек пропал, – говорит Ивана, обращаясь уже к молодому, поскольку быстро понимает, что он, хотя и молодой, выше чином… – Женщина. Молодая женщина. А этот ваш говорит, обычное дело… У вас что, часто тут женщины пропадают?

А вдруг, думает она, я зря подняла весь этот шум. И Анастасия и правда занимается любовными играми с этим Ладиславом в отеле «Корона». С нее, с Анастасии, станется. Ну и дурой же тогда Ивана себя выставит!

– Ну, возьмите у нее заявление, Пантоха.

– Он его положит под сукно, – говорит Ивана, – я знаю… Я только вам. Не доверяю я ему, вон у него целая пачка бумажек, а он сидит, чай пьет…

– Хорошо, – тот, что в галстуке, покорно вздыхает, – то есть ничего хорошего. Идемте.

В кабинете у молодого человека в галстуке еще больший разор и еще большая гора бумажек на столе. И тоже чашка, только с недопитым кофе. Но отступать уже некуда. Ивана садится на стул так прочно, что становится понятно, что уйдет она отсюда только по своей воле.

– Почему вы думаете, что она пропала? Не, ну, загуляла с кем-то…

Он тоже был терпеливым и вежливым, но за его вежливостью ясно читалось, что Ивана для него была не отдельным человеком со всеми обстоятельствами и жизненными подробностями, а просто одинокой старой девой, сующей нос не в свои дела.

– Потому что, если женщина задумала начать новую жизнь, она может все забыть, но не шубу и уж тем более не косметичку, – поясняет Ивана.

– Это сомнительный аргумент. Кем вы ей приходитесь?

– Она у меня комнату снимала, – сказала Ивана с достоинством и переложила перчатки из правой руки в левую.

– Жиличка? Никто фактически, – он кивнул сам себе, потому что окончательно решил, что Ивана – занудное, суетливое существо, а он как раз собрался попить кофе, и в коробке для завтрака у него лежат бутерброды с холодной курицей и салатом, жена специально встала пораньше, чтобы сбегать в лавку и купить свежий салат…

– Зря беспокоитесь. Если она даже уехала с кем-то, то потом приедет, заберет все. И вещи. И шубу. И косметичку.

– Как можно устраивать личную жизнь без косметички? – удивилась Ивана. – Так не бывает. Вы, простите, женаты?

– Ну, – согласился он и подумал о бутерброде с курицей.

– И когда ваша жена, извините, перестала краситься с утра пораньше?

Он задумался. Как-то не отдавал себе отчета, но его жена перестала краситься с утра пораньше сразу, как только вышла замуж. Поначалу утреннее лицо жены даже казалось ему почти чужим, как бы голым, неприличным. Потом привык как-то.

– Вот именно, – сказала Ивана.

– То есть?

– То есть женщины если и перестают краситься, то после свадьбы. А если бы Анастасия вышла замуж, я вас уверяю, об этом бы знал весь цветочный магазин. И, соответственно, кондитерская. И кофейня. И парикмахерская. И я бы знала. Уж она бы не постеснялась тыкать своим обручальным кольцом в глаза при каждом удобном случае.

И обручальное кольцо у Анастасии наверняка было бы в бриллиантах, подумала она. В маленьких таких бриллиантиках. Или не маленьких…

– Когда, вы говорите, она пропала? – он, видимо, решил, что аргумент убедительный.

– В субботу вечером, – Ивана кивнула сама себе, словно подтверждая, – ушла и не вернулась. И не позвонила, ничего.

Анастасия так и не заплатила за последний месяц, но этого Ивана не сказала молодому полицейскому. Ладно уж.

– Может, к родным поехала? Где родня у нее, не знаете?

– Нет, откуда ж… Она то ли из Бреховичей, то ли из Гробовичей. Кто ж в таком сознается. Горожанку из себя строила, а на самом деле… Хорошее воспитание всегда видно, если оно есть, конечно.

– А вы ее вообще откуда знаете?

– А она до меня снимала у Полторацкой, но Полторацкая приревновала ее к сыну. То есть, я хочу сказать… началось у них что-то там с сыном, и Полторацкая ее быстро выставила. А у меня как раз… временные затруднения.

– Временные затруднения. Ясно. У нас Вермеера украли, весь город на ушах стоит, а вы тут со своей жиличкой, – сказал он укоризненно. – Ну почему вы думаете, что с ней что-то случилось? У нее были недоброжелатели?

– Еще бы. Девки из цветочной лавки. Она управляющим крутила как хотела, они и завидовали. Потом, опять же, эта шуба. И еще кто-то в красной машине.

– Вы, насколько я понял, одна живете? Семьи нет?

– А, ну да. Меня, конечно, нельзя сбрасывать со счетов. Зависть – страшная штука. Но вот, скажем, сын Полторацкой. У них что-то было, а потом, нате вам, красный автомобиль! Ревность – тоже страшная штука. Зеленоглазое чудовище.