Рожденный дважды - Фрэнсис Пол Вилсон Страница 66

Она проводила большую часть свободного времени в церкви, моля Господа просветить ее и наставить. Мартин позвонил ей накануне и спросил, почему она пропустила очередное молельное собрание в среду. Она ответила ему, что больше не хочет иметь ничего общего с Избранными, умолчав о том, что ей было очень трудно не пойти к ним.

Что-то тянуло ее к этим людям.

Она стала на ощупь пробираться по темной квартире. У нее было только несколько минут, чтобы, перекусив, поспеть на автобус и вовремя приехать к началу своей смены в больнице.

Вдруг она замерла. В ее квартире кто-то был.

Ее глаза еще не привыкли к темноте. Она не столько увидела, сколько почувствовала какое-то движение – быстрое движение справа от себя. Инстинктивно она пригнулась, и в то же мгновение от сокрушительного удара, нацеленного на нее, над ее головой раскололась этажерка. Грейс охватила паника, кралось, сердце сжал холодный бронированный кулак. Грабитель! Или, что еще хуже, насильник! Он пытался убить ее!

Град осколков обрушился ей на спину. Она отползла на четвереньках в сторону. Сзади нее что-то тяжелое с грохотом повалилось на ковер.

Очевидно, у него дубинка! Тяжелая дубинка! Он переломает ей все кости!

Грейс юркнула под обеденный стол. Что-то сильно по нему ударило, настолько сильно, что раскололо столешницу красного дерева. Страх придал Грейс силы, она отодвинулась к дальнему краю стола и потянула его на себя. Ей удалось наклонить стол и опрокинуть его на непрошеного гостя.

После этого она с громким воплем бросилась к двери. Мускулистая рука схватила ее за воротник, натянув шнур капюшона и цепочку ее ладанки. Грейс почувствовала, как они врезаются ей в шею, но через мгновение они порвались, и, освободившись, она бросилась к двери. Нащупав ручку, открыла ее и с криком выскочила на лестничную площадку, быстро захлопнув за собой дверь. Ее отчаянные крики стали еще громче, когда изнутри донеслись тяжелые удары по двери и треск лопнувшей обшивки. Она продолжала вопить и звать на помощь, колотя в две другие двери на той же площадке. А когда никто не откликнулся, кинулась по лестнице, спотыкаясь и дважды чуть не упав.

Грейс выбежала на улицу и помчалась к телефону на углу, чтобы набрать «911».

– Он как следует постарался, миссис Невинс, – сказал молодой полицейский. – Похоже, что он разбил все, что вы имели.

Грейс не поправила его «миссис». Она с ужасом смотрела на то, во что превратилась ее маленькая квартира. Каждый дюйм пола, все полки и столешница были усыпаны обломками. Ее скульптуры – Младенцы, Богоматери и все остальное – были разбиты вдребезги. Священные реликвии растоптаны в прах. Библии и другие священные книги разорваны в клочья. Все, все погублено...

Нет, возразила она себе, это не так. Большая часть ее посуды в буфете осталась нетронутой. Телефонный аппарат вырван и разбит, но экран телевизора остался целым. И ваза в углу у входной двери лежала на боку, но в целости.

– Не все, – сказала она полицейскому.

– Не все, мадам? – переспросил он.

– Он разбил только то, что имело отношение к религии.

Полицейский оглядел комнату.

– Да... Вы правы. И это самое странное!

Грейс трясло от страха.

Эмма ждала, лежа в постели. Было рано, но Иона снова отправился в одну из своих необъяснимых ночных экспедиций. Сейчас он вернулся. Она услышала, как с лязгом опустилась дверь гаража, как он вошел в дом через кухню. Ее возбуждение росло.

Она надеялась, что все будет как в ту ночь в понедельник пару недель назад, когда он вернулся поздно и большую часть ночи никак не мог насытиться ею. Ей необходимо было, чтобы подобное повторилось сейчас и отвлекло ее от мыслей о бедном Джиме и его ужасной, бессмысленной смерти. После его женитьбы они мало видели своего приемного сына, но было достаточно знать, что он недалеко, в конце квартала, за углом. А теперь его не стало. Навсегда.

Где же Иона? Почему он так долго не идет?

Потом она услышала стук дверцы холодильника и шипение открываемой банки пива.

Эмма закусила дрожащую губу. Ужасно! Пиво означает, что он в дурном расположении духа и сегодня не захочет ее. Он будет долго сидеть там, в гостиной, в темноте и пить пиво.

Она зарылась лицом в подушку, чтобы заглушить рыдания, которые не могла больше сдерживать.

Пятница, 15 марта

– Дорогая, ты совсем плохо выглядишь, – сказала Кэй Аллен. – Я имею в виду внешне... Ты что-нибудь ешь?

Кэрол посмотрела через стол на свою начальницу. В глазах Кэй светилась искренняя тревога. Работа в социальном отделе больницы, возможно, сделала ее черствой по отношению к пациентам, но, похоже, она искренне беспокоилась о Кэрол.

– Я чувствую себя еще хуже, чем выгляжу, – ответила Кэрол. Из-за ужасных ночных кошмаров ее постоянно мутило. Страшные сны в сочетании с депрессией и непроходящей болью утраты лишили ее всякого аппетита. Она осунулась и похудела.

Она пришла сюда потому, что любое другое место, кроме больницы, напоминало ей о Джиме. Ей казалось, что все при виде ее испытывали неловкость. Люди отводили глаза, а некоторые даже переходили улицу, избегая с ней общения. Она знала, что они сочувствуют ей, но не находят слов утешения. Окажись Кэрол на необитаемом острове, она не была бы более одинока, чем здесь, в родном городке. Тетя Грейс все еще не появлялась, а от присутствия Эммы ей становилось еще хуже. Ей казалось, что она одна на свете.

– Может быть, стоит, чтобы доктор Альбертс осмотрел тебя?

– Мне кажется, я больше нуждаюсь в психиатре.

Кэй с необычной для нее нежностью наклонилась над столом и взяла Кэрол за руку.

– Дорогая! Я тоже нуждалась бы в психиатре, если бы пережила то, что обрушилось на тебя!

Сочувствие Кэй тронуло Кэрол, на глаза навернулись слезы. Но она ни за что не станет плакать.

– Так какие в больнице новости? – спросила она бодрым голосом.

Кэй отпустила ее руку.

– Их немного. Это все еще дурдом. Ах да, твой друг мистер Додд вернулся.

– Неужели? Почему?

– На этот раз у него настоящий инсульт. Один из его склеротических сосудов закупорился и лопнул. Думают, что он не выживет.

Неужели в мире не осталось добрых вестей?

– Может быть, мне стоит подняться и повидать его?

– Ты все еще в отпуске, дорогая. А кроме того, это бесполезно. После того как четыре дня назад его поместили в палату интенсивной терапии, он никого не узнает.