Спящий в песках - Том Холланд Страница 67

Тии фыркнула, отвернулась, попытавшись скрыть свое разочарование, но, тут же заметив в его рассуждениях слабое место, спросила:

– Пусть так. Но если тайны храма Амона доступны лишь посвященным, чего ради ты вообще заговорил со мной об этих чудесах?

– Только ради того, сестренка, чтобы произвести на тебя впечатление, – с улыбкой ответил Инен и, обняв девушку, привлек ее к себе.

Та, однако, отпрянула, и лицо ее исказилось от боли.

– Что случилось? – удивился Инен.

Он присмотрелся к сестре повнимательнее и только теперь разглядел следы побоев, скрыть которые полностью не смогли никакие мази и притирания.

Брат, разумеется, набросился на нее с расспросами. Сначала Тии не хотела ни о чем рассказывать и даже порывалась убежать, но в конце концов не выдержала и излила на Инена целый поток стенаний.

Инен молча выслушал ее скорбную исповедь, а потом, сняв с пояса крохотную фляжку, сказал:

– Может быть, я сумею показать тебе кое-что из того, чему мне удалось научиться.

С этими словами Инен смочил тряпицу в составлявшей содержимое фляжки густой черной жидкости, приложил ее к синякам и ссадинам на теле сестры, и они, – о чудо! – мгновенно исчезли.

– О Инен! – восхищенно воскликнула Тии. – Ты и вправду стал настоящим чародеем! Как тебе это удалось?

Но Инен в ответ лишь улыбнулся и приложил палец к губам. Потом он обнажил спину сестры и смочил чудесной жидкостью набухшие, кровоточащие рубцы, которые тут же пропали, не оставив следа.

– Что с моей кожей? – спросила Тии, не видевшая результатов исцеления, но сразу почувствовавшая, что боль прошла. – Шрамы остались?

– Ни единого.

Тии удовлетворенно кивнула и потянулась за одеждой и украшениями.

А Инен, глядя, как она одевается, нахмурился и сказал:

– Стоит ли золотить рассвет, сестренка? Ты прекрасна сама по себе – зачем же так наряжаться в столь ранний час?

Тии в ответ покачала головой.

– Фараон, – прошептала она. – Я непременно заполучу фараона. Он будет моим.

Инен нахмурился еще пуще.

– Но разве ты не помнишь, что сказала тебе великая царица? Законной супругой фараона может стать лишь девушка одной с ним крови.

– Я помню, но не верю. Разве может существовать столь нелепый обычай? Кем он установлен?

– Увы, сестра, этот обычай действительно существует. Он восходит к глубокой древности, установлен самим Амоном, а за ею неукоснительным исполнением следят жрецы.

Некоторое время Тии смотрела на брата, а потом покачала головой.

– И все-таки я тебе не верю! Не верю, и все тут!

– Прости меня, о сестра, но сие есть непреложная истина.

– Непреложная?

– С самого возникновения государства фараоны женились только на своих сестрах. Эта традиция никогда не нарушалась, и не нарушится.

– Поживем – увидим, – пробормотала Тии. Глядясь в ручное зеркальце, она поправила локон и подкрасила губки. – Нет таких обычаев и традиций, которые рано или поздно не нарушают.

Инен попытался что-то возразить, но сестра, не слушая его, повернулась и вышла из комнаты. Поднявшись на одну из плоских крыш женской половины дворца, она долго любовалась оттуда лежавшими в тени деревьев бывшего сада великой царицы львами.

И надо же было такому случиться, что именно в этот момент проходивший по одному из внутренних двориков Аменхотеп поднял глаза и увидел девушку. От нахлынувшего желания у него неистово забилось сердце: она нравилась ему и раньше, но сейчас показалась прекраснее не только всех женщин дворца, но и всего сущего на земле и в небесах.

Не в силах противиться охватившему его чувству, фараон взбежал наверх и заключил Тии в объятия. Та, однако, отстранялась и уворачивалась от его губ до тех пор, пока он не пообещал сделать ее великой царицей.

Как только эти слова были сказаны, она нежно поцеловала его, но тут же вырвалась и побежала вниз по ступенькам.

Царь Аменхотеп остался один.

На следующее утро, выйдя в тот же дворик, он поднял взгляд и вновь увидел Тии на том же самом месте. Обуреваемый страстью, фараон взбежал наверх и, как и накануне, попытался заключить Тии в объятия. Однако она отвела глаза и напомнила Аменхотепу о его обещании.

Дрожа от вожделения и нетерпения, царь заявил:

– Я повелитель Верхнего и Нижнего царств, владыка всего Египта! Все здесь принадлежит мне, и я могу сделать с тобой все, что мне будет угодно, ибо нет ничего, на что не распространялась бы моя власть.

– Ты властен лишь над живыми, – возразила Тии. – А я скорее спрыгну с этой крыши и погибну, чем стану простой наложницей. Делить с тобой ложе я согласна, но только как твоя законная жена.

– Но это невозможно!

– Почему?

– Жрецы храма Амона не позволят нарушить вековой обычай.

– Если я не ослышалась, ты только что называл себя повелителем Верхнего и Нижнего царств, владыкой всего Египта. Или настоящим фараоном является верховный жрец храма Амона?

Аменхотеп в ярости сжал кулаки.

– Нет в Египте властелина, кроме меня! Ты будешь царицей, и никакие жрецы не смогут этому воспрепятствовать!

– Но об этом должно быть объявлено во всеуслышание – и не только во дворце, но и по всей стране.

– Так и будет.

Тии обняла фараона, на миг припала к его губам и, как в прошлый раз, быстро сбежала вниз.

Всю ночь фараон не сомкнул глаз, а еще до рассвета поднялся на крышу, на любимое место Тии, и стал дожидаться девушку. Едва она появилась, царь снова подумал, что ни луна, ни солнце, ни звезды не сравнятся с нею красотой.

Тии улыбнулась ему, а потом кокетливо опустила глазки, и тогда он, разрываясь между любовью и яростью, закричал:

– Не смей насмехаться надо мной! Не смей кокетничать! О Тии!.. Тии!..

Фараон сам понимал, что с его уст срываются вовсе не те слова, которые нужны сейчас, однако он не умел говорить о любви, ибо, будучи избалованным всеобщей покорностью, до сих пор просто не представлял себе, что это такое. Осекшись, Аменхотеп смутился и умолк, а когда Тии звонко рассмеялась, схватил ее за тонкое запястье и попытался привлечь к себе.

Девушка, однако, ловко высвободилась, но не сбежала вниз, а, встретившись с ним взглядом, спросила:

– Сделал ли ты то, что обещал? Буду ли я твоей царицей?

Фараон Аменхотеп глубоко вздохнул.

– Буду ли я твоей царицей? – повторила Тии вопрос.

Царь вздохнул снова.

– Ты не понимаешь...

– Напротив. – Тии отступила. – Я все понимаю слишком хорошо.