Однажды - Джеймс Герберт Страница 7

Здесь, на мосту, воздух всегда был влажным, вне зависимости от того, светило солнце или нет, невидимые капельки воды наполняли тень, отбрасываемую кустами и деревьями на обоих берегах. Длинные извивавшиеся ветви тянулись навстречу своим собратьям на противоположной стороне реки, лиственные пальцы так тесно переплетались, что мост казался постоянно погруженным во тьму, и даже зимнему солнцу нелегко было пробиться сквозь обнаженную, но все равно плотную сеть.

Локтями проложив себе дорогу сквозь эту стену, молодой человек пробрался к широкой тропе сквозь поросший лесом участок за мостом. Шум воды затихал за его спиной, с каждым шагом воздух становился теплее. Через некоторое время он достиг расшатанных деревянных ворот в живой изгороди, что служила преградой оленям, немногим оставшимся лошадям и прочей живности, бродившей по дальним лугам и пастбищам. Ворота запирались на простой, но тяжелый металлический засов.

Киндред вновь помедлил, взгляд его устремился к густому лесу вдали, сердце вновь забилось быстрее, что-то внутри вырвалось из своей скорлупы и воспарило к бездонному летнему небу. Он с силой нажал на запор и оказался внутри, заботливо прикрыв за собой ворота Осторожно, чтобы не наступить на травяных змеек, в изобилии водившихся на этом отдаленном поле, молодой человек целеустремленно двинулся сквозь высокую траву, зажав трость под мышкой, поскольку нога вела себя вполне прилично. Внезапно Томом овладело ощущение счастья — так хорошо он не чувствовал себя со времен удара, далее в тот момент, когда ему сообщили, что если он будет осторожен — бросит курить, воздержится от употребления спиртного, а также не станет лениться на занятиях с физиотерапевтом, — то с ним все будет в порядке. Странная беззаботность — как будто он вновь стал мальчишкой, скачущим по тому же лугу, хлопая в ладоши и спугивая бабочек и трусливых кроликов под заботливым взглядом материнских глаз. Тогда его лелеяли и охраняли, а горести еще не обрушились на него; в те времена на душе было легко, голова была свободна от тяжелых проблем, а юное тело еще не знало слабости и боли.

Том пребывал в этом странном мечтательном возбуждении еще некоторое время, пока не достиг леса, а нога не начала болеть.

* * *

Казалось, что он попал в другой мир, мир тишины и тенистой прохлады. Солнечные лучи пронизали полумрак длинными мерцающими нитями; тишину лишь изредка нарушала упавшая где-то вдалеке ветка, да негромкий шорох в подлеске свидетельствовал о том, что какое-то животное тайком выбралось из своего укрытия. Том следовал тем же путем, которым они с Бетан и прочие визитеры попадали в Малый Брейкен, словно переходя из прошлого века в нынешний. Существовало немало других тропинок, не столь заметных, как эта. Ребенком Киндред исследовал большинство из них; интересно, многими ли дорожками за прошедшие годы вновь завладел лес? Ходил ли кто-то еще этими путями? Кто кроме него был знаком с волшебством и безмятежностью леса? Пожалуй, Эрик Пимлет — это входило в его обязанности. Но Том не мог представить себе ни старину Скелета, пробиравшегося сквозь чащу, ни Хьюго — нет, конечно же не Хьюго! Его друг не относился к любителям природы, да и к тем, кто получает удовольствие от упражнений, требующих затрат энергии. Что касается сэра Рассела, то хозяин поместья уже много лет был слишком слаб для этого, а в последнее время вообще не вставал с постели.

Итак, крохотное королевство принадлежало ему одному. Молодой человек осознавал, что это всего лишь игра его воображения, но он привык к ней; в детстве, бегая между деревьями, Киндред окружал себя толпой невидимых, воображаемых друзей, которые никогда не были слишком заняты или утомлены, чтобы поиграть с ним. Даже тогда мальчик осознавал свою непохожесть на других; а одиночество разделял с ним только Хьюго Блит. Но он был старше и находился на попечении Бетан, к тому же являлся сыном их хозяина, и Тому постоянно напоминали об этом обстоятельстве (хотя его приятель никогда не делал ничего подобного).

Фантазии и воображаемые друзья стали его учителями и воспитателями, подарив жизнь, где ничто не препятствовало полету мысли, а выдумка становилась реальностью. Лес открывал перед ним свои сокровища, которые можно было исследовать и познавать, а получив в собственность, наслаждаться. На мгновение — только на мгновение — воспоминания детства превратились в реальность, стали сегодняшним днем, и он ощутил то самое возбуждение и то же возвышенное счастье, доступное только невинным душам.

Трели соловья, доносившиеся из глубины леса, на мгновение привлекли его внимание, но чарующие звуки не помешали полету мысли, а стали чем-то вроде аккомпанемента воспоминаниям о былом счастье. Том некоторое время прислушивался, затем пошел вперед, еще сильнее желая достичь своего старого дома, сопровождаемый звонким чириканьем певчих птиц, перекликавшихся друг с другом. Вот промелькнула славка, вылетевшая с поляны, и мгновенно исчезла в переплетении ветвей боярышника, где принялась копошиться, выискивая насекомых, замеченных с воздуха.

Благодаря своей профессии Киндред гораздо больше, чем другие люди, интересовался деревьями, вот и сейчас он с удовольствием называл вслух каждое, встречавшееся ему по дороге. Позади остался огромный дуб, его испещренную наростами кору, казалось, покрывал узор из едва различимых извивавшихся фигур. Толстые ветви тянулись вперед, как будто желая схватить любого, кто рискнет пройти мимо. Старый дуб служил также постоянным пристанищем крохотным созданиям — животным, насекомым и птицам, они занимали дупла, ютились в глубоких трещинах коры или просто вили гнезда на ветвях.

Ароматы леса опьяняли, и впервые за последние несколько месяцев ему удалось хотя бы на время забыть о перенесенной травме. Но скоро — слишком скоро — поврежденная нога ослабела, а рукой словно завладел неожиданно подкравшийся мороз. Том знал, что он слишком плохо обращался со своим ослабленным телом, пренебрегая советом доктора упражняться каждый день, но ни в коем случае не перенапрягаться. После долгих месяцев терапии ему понадобится время, чтобы восстановить силы, а нетерпение может превратиться в его злейшего врага. Молодой человек провел за рулем целый день, добираясь от самого Лондона, и, хотя левая половина тела не выполняла почти никакой работы, этот путь обошелся ему недешево. Ну а путешествие от Замка до коттеджа (в котором, честно говоря, не было необходимости), вероятно, оказалось чрезмерным испытанием. Несмотря ни на что, он не раскаивался в своем решении, даже когда его дыхание слегка затруднилось и приходилось сознательным усилием отрывать левую ногу от земли. На лбу вновь выступил пот, но воздух был слишком свежим и ароматным, а лес слишком красивым, чтобы переживать по поводу усталости и физического дискомфорта. Впереди в просвете между деревьями Том увидел ствол, поваленный молнией. Его корни все еще находились в земле, но верхушка почти легла набок, листья увяли и высохли. В лесу были и другие упавшие деревья, но именно это вызвало в душе молодого человека особенное отвращение, словно трагедия его падения оставила болезненный след в окружавшем его воздухе. Неужели вокруг него тоже образуется подобная аура, ведь неожиданная и свирепая атака на его собственное тело была схожа с ударом молнии, поразившей дерево... Нет, он все еще жив, а дерево погибло. Подобное сравнение казалось такой же глупостью, как и жалость к самому себе, и Киндред выкинул из головы мысль, которая лишний раз напомнила о его нарушенном душевном равновесии.