Кровь и лед - Роберт Мазелло Страница 73

Элеонор вскрикнула, однако Синклер жестом приказал ей оставаться в нартах. Пес начал снова на него надвигаться, но когда увидел, что незнакомец пятится к задней части сарая, к лесенке, ведущей на чердак, изменил направление и начал обходить того с фланга. Не успел Синклер одолеть и половину расстояния до лестницы, как собака впилась острыми клыками ему в сапог, насквозь прокусив кожу, — вот когда он пожалел, что снял шпоры! — и резким рывком повалила на пол. Цепляясь голыми пальцами за деревянные доски и яростно отбиваясь от повисшей на сапоге зверюги, Синклер пополз в направлении спасительной лесенки.

Когда пес на мгновение отпустил жертву и отпрыгнул в сторону, он вскочил и вихрем взлетел на чердак. Внизу поднялся невообразимый собачий лай. Синклер постарался успокоиться и взять себя в руки, но тут же услышал за спиной царапанье когтей собаки, которая с трудом взбиралась по узкой лестнице, а спустя мгновение увидел в отверстии крупную песью морду с горящими глазами и злобным оскалом. Он понял, что надо делать, и, как только собака бросилась на него, выхватил саблю и встретил противника выставленным вперед клинком. Обрушившись всем весом на острое оружие, собака пронзительно взвыла, и Синклер, не выпуская саблю из руки, повалился на пол рядом с извивающимся от боли врагом. Он молниеносно прижал горло собаки запястьем и дернулся назад, одновременно выдергивая клинок из тела жертвы, однако сабля уже сделала свое дело — из раны, обагряя белый мех животного и покрытый сеном пол, хлынула кровь, а пес задергался в конвульсиях. Синклер откатился подальше, опасаясь, как бы собака не предприняла последний отчаянный бросок, и перевел дух. Из горла агонизирующего пса вырвался булькающий хрип.

Снизу раздавались взволнованные крики Элеонор:

— Синклер! Ты в порядке?! Синклер, отзовись!

— Да! — крикнул он в ответ, стараясь придать голосу твердости. — Я в порядке!

Он взглянул на разорванный сапог, мокрый от собачьей слюны, и только теперь почувствовал, что по голени у него течет кровь — пес приложился зубами основательно. Синклер поднялся на ноги, обошел умирающее животное и стал спускаться. К потолку, как он успел заметить, был прикреплен странный шар, испускающий яркий белый свет, отчего по ступенькам перед лейтенантом ползла темная, резко очерченная тень. Определенно они попали в мир чудес: люди получают тепло от бездымных очагов, свет дают стеклянные колбы, а одежду здесь шьют из такого чудного материала, которого Синклер в жизни не видывал. Но все-таки жизнь не изменилась до неузнаваемости. Нет, думал он, стирая с руки кровавое пятно, в основе своей мир остался таким же жестоким.

13 декабря, 19.30

Вернувшись в лагерь, Майкл сразу поспешил в свою комнату, где оставил кое-какое фотографическое оборудование, после чего отправился искать Дэррила. Он был на полпути к биологической лаборатории, когда наткнулся на Шарлотту, пересекающую заснеженную аллею между модулями.

— С возвращением, — приветствовала она журналиста. — Я иду ужинать. Ко мне не хочешь присоединиться?

— Сначала работа, потом удовольствия, — ответил он, вытягивая из-под воротника парки лямку фотокамеры. — С тех пор как я последний раз фотографировал льдину, прошло уже несколько часов.

— Ну, тогда еще один час погоды не сделает. — Она взяла его под руку и потащила в противоположном направлении. — К тому же Дэррил сейчас в буфете.

— Ты уверена? — все еще упирался Майкл.

— Абсолютно, — заверила она его. — Тем более что Дэррил не любит, когда к нему в лабораторию заходят в его отсутствие.

Майкл, конечно, знал, что Дэррил терпеть не может, когда кто-то без спросу вторгается в его вотчину, но он бы все-таки рискнул. Если бы не Шарлотта, которая вцепилась ему в руку мертвой хваткой, да зверский аппетит, разыгравшийся за время поездки к китобойной станции. Майкл капитулировал, но дал себе слово, что, после того как быстренько перекусит, во что бы то ни стало заставит Дэррила отвести его в лабораторию.

По дороге в столовую Шарлотта поведала ему о том, что ходила на вызов к Лоусону, который уронил себе на ногу лыжи. Но Майкл с трудом мог сосредоточиться на ее рассказе; его опять охватило ставшее уже привычным чувство, будто в этот самый момент от него ускользает что-то очень важное, и с каждым ударом фотокамеры по груди этот внутренний зуд лишь нарастал.

— Я вот что скажу, — заявила Шарлотта, когда они ступили на порог пищеблока. — У меня в изоляторе нет ни одного больного. Если дело и дальше так пойдет, то, глядишь, шесть месяцев вахты и не покажутся мне такой уж каторгой.

В буфете они сбросили теплую одежду и, подойдя к прилавку, наполнили тарелки рисом, тушеной говядиной и взяли булочки. А вот салат в Антарктике совсем не пользовался популярностью. В столовой было непривычно многолюдно; зал был заполнен и «пробирочниками», и «батраками». Даже Экерли-Призрак, который обычно забирал упаковки с едой и неизменную коробку молока к себе в ботаническую лабораторию, сидел за одним из столиков и непринужденно болтал с коллегами. На станции не существовало строго определенных часов для приема пищи — распорядка все равно никто не смог бы придерживаться, — поэтому персонал буфета под шефством старого седеющего судового кока, который настаивал на том, чтобы его называли дядя Барни, был готов обслужить посетителей в любое время. Никто, включая даже Мерфи О’Коннора, не понимал, как поварам удавалось так ловко управляться со своими обязанностями.

Майкл заприметил Дэррила раньше, чем Шарлотта. Невысокий биолог, склонившийся над какими-то лабораторными отчетами, едва ли не полностью скрывался за горкой риса и стручковой фасоли. Журналист поставил поднос напротив Дэррила, а Шарлотта уселась рядом.

Дэррил поднял глаза, вытирая губы бумажной салфеткой.

— Какая очаровательная пара, — произнес он и, побарабанив пальцами по бумагам, добавил: — Это результаты анализа крови из винной бутылки.

Он произнес это так, как если бы сообщал новость, которую они ждали давно и с нетерпением.

— И на кой ты их притащил в столовую? — спросила Шарлотта, разворачивая салфетку.

— Дело в том, что приборы показали удивительные вещи, — ответил Дэррил.

Но как только он начал во всех подробностях живописать происхождение гнилостных микробов в крови, Шарлотта взяла булочку и заткнула ему рот, как кляпом.

— Тебя мама разве не учила, что за столом можно говорить далеко не обо всех вещах?

Майкл засмеялся, но Дэррил, вытащив изо рта сдобный кусок, продолжал:

— Когда вы узнаете, какой там уровень эритроцитов, то просто обалдеете!

Биолог, по-видимому, снова вознамерился пуститься в пространные научные выкладки, но Шарлотта твердо решила сменить тему, поэтому обратилась к Майклу:

— Слушай, расскажи-ка лучше, что интересного у тебя произошло сегодня?

Дэррил, сдавшись, открыл упаковку с темным хлебом и принялся обильно намазывать его маслом, а Майкл поведал им историю своего путешествия на норвежскую станцию и рассказал о том, что всю обратную дорогу лично управлял собачьей упряжкой.