Колдовской круг - Сергей Пономаренко Страница 73

— Мне надо знать расположение войск противника, прикинуть, каковы его силы, и иметь карту местности. Я хотел бы пообщаться с офицерами местного гарнизона. И мне нужны помощники — Ринери Гуинджи и Гуиндаччо Буонакорсо.

— Вы уже ставите условия? Хорошо, они будут рядом с вами, а вы — под моим неусыпным оком. Рональдо!

Из-за портьеры сразу вышел офицер с обнаженным кинжалом. Он с неохотой вложил его в ножны.

— Распорядитесь, чтобы с сеньора Балтазаре и его друзей сняли оковы, хорошо их накормили и дали им все, что потребуется. И ни на минуту не спускайте с них глаз! Если попытаются сбежать, немедленно убейте. Вам, сеньор Балтазаре, следует не позднее завтрашнего утра сообщить мне о ваших планах относительно окружившего нас врага.

Войска короля Карла ввиду пассивной обороны Ночеры чувствовали себя в безопасности и ждали, когда катапульты разобьют стену, чтобы начать штурм. Но самой большой удачей было то, что король покинул войско, — неотложные дела позвали его в Неаполь. На этом построил свой план Балтазаре Косса. Ему удалось скрытно вывести из крепости через подземный ход большой отряд, который он сам возглавил. Ночью он подал сигнал, по которому защитники крепости, открыв ворота, напали на спящего противника. Отряд Балтазаре нанес удар по королевским войскам с тыла, его бойцы нападали с криками «Висконти! Висконти!», что лишь усилило панику, охватившую врага. Командующий королевским войском был абсолютно уверен, что его атаковали воины могущественного миланского властителя Филиппо Мария Висконти, а не деморализованные, как он считал, защитники крепости. Нападение было настолько неожиданным и молниеносным, что воины короля почти не защищались, они спасались бегством, оставив на поле боя все катапульты и обоз с провиантом и фуражом. Потери были столь ощутимы, что войску короля Дураццо пришлось отступить до самого Неаполя, и потребовалось время на то, чтобы восстановить его боеспособность.

Балтазаре Косса ввели в кабинет Папы Урбана, пожелавшего встретиться с пиратом, одним ударом снявшим осаду с крепости и нанесшим поражение королю Дураццо, который считался очень опытным военачальником. Низкорослый Папа долго молча рассматривал коленопреклоненного крупного мужчину, красивого дерзкой, хищной красотой. Он относился к тому типу людей, которые ему не нравились уже тем, что природа их щедро одарила всем, за исключением одного — ума. По его мнению, сложившемуся за долгие годы, сила и красота мужчины указывает на его крайне ограниченные умственные способности. Это как яркая окраска у ядовитых насекомых, предостерегающая: не трогай меня, не имей со мной дела! Да разве может красивое и сильное животное, падкое на самок, годиться на что-то, кроме как на их покрытие? Архиепископ Бари Бартоломео Преньяно, став Папой Урбаном VI не только волею Провидения [43], но и благодаря стечению обстоятельств, мечтал искоренить сластолюбие и прелюбодейство. Заняв трон понтифика, он назначил двадцать девять новых кардиналов, лично отбирая каждую кандидатуру, но через какое-то время его ставленники уже ничем не отличались от своих предшественников, впав в грех блуда и симонии, словно кардинальские и епископские мантии были залогом заражения этим недугом. А если это болезнь, то ее надо лечить, и лекарство должно быть очень горьким. Папа Урбан нашел такое лекарство — страх и неотвратимость наказания! Только они могли излечить высших сановников Церкви от такого недуга.

Человек, стоящий перед ним, ломал его устоявшиеся представления. Он был красив, силен и, как ни странно, умен — считался одним из лучших студентов-теологов Болонского университета, а став пиратом, за короткое время обзавелся флотилией и, грабя торговые суда, легко уходил от преследования. Безумная идея секретаря Нима прибегнуть к его помощи дала результат: он помог в короткое время проучить наглеца Карла Дураццо, забывшего, кому обязан короной.

— Ты оказал Церкви большую услугу. Теперь ты не пленник, ворота крепости перед тобой и твоими спутниками открыты — я отдал распоряжение камерленго. Ко всему ты получишь сто золотых дукатов. Ты доволен?

— Ваше святейшество, мне не нужно золото или иные материальные ценности. Во время бури, уничтожившей мой флот, на меня снизошло озарение, и я больше никогда не вернусь к гнусному пиратскому ремеслу. Груз грехов прежней жизни давит на меня, не дает свободно дышать, жить. Вина моя велика: я погубил множество невинных людей, в чем глубоко раскаиваюсь и хочу хоть чем-то искупить свои прегрешения. Я хочу пожертвовать Церкви все, что имею, а это многие тысячи золотых, серебряных монет и иные ценности, хранящиеся на острове Искья, в родовом замке моей семьи. Могу ли я, великий грешник, надеяться на искупление грехов? Или нет мне прощения, святейший?

Понтифик, нахмурившись, задумался, а затем медленно и важно произнес:

— Возвращение заблудшей овцы приветствуется Церковью. Готов ли ты исповедаться в своих грехах?

— Горю желанием, святейший, надеюсь этим хоть немного облегчить свою душу.

— Я тебя слушаю, раб Божий Балтазаре Косса.

Коленопреклоненный пират покаялся в своих грехах: прелюбодействовал с замужними женщинами; соблазнял и развращал юных девиц; насиловал пленниц с захваченных кораблей, а их команды обращал в рабов или отправлял на корм акулам; с богатых пленников требовал выкуп, а если его не получал, то убивал их. Покаянная исповедь бывшего пирата длилась больше часа, и утомленному понтифику казалось, что ей не будет конца.

— Достаточно, вижу, что ты осознал свои грехи и у тебя больше нет греховных желаний. Во имя Отца, Сына и Небесного Духа освобождаю твою душу от грехов совершенных злодеяний!

Понтифик три раза перекрестил Балтазаре и дал ему поцеловать золотой крест, украшенный драгоценными камнями.

— Встань, Балтазаре Косса. Своей властью первосвященника католической Церкви освобождаю твою душу от грехов. Живи и больше не греши!

Балтазаре Косса продолжал стоять на коленях, просительно глядя на понтифика.

— Чего еще ты хочешь? — недовольно нахмурился Папа Урбан.

— Святейший, я хочу посвятить себя духовной жизни. Позвольте стать простым монахом, чтобы в молитве и трудах праведных найти успокоение. Меня считали одним из лучших студентов-теологов в Болонском университете.

— Я удовлетворю твое желание, но Церковь сейчас находится в тяжелом положении, поэтому спокойствия не жди. Я подумаю, где можно использовать твои знания и опыт. Скажи, чтобы позвали ко мне секретаря, через него я передам свою волю.

Через час Дитрих фон Ним сообщил Балтазаре решение понтифика:

— Поздравляю тебя, брат Балтазаре. Ты остаешься при его святейшестве в качестве субдиакона [44]. Будешь выполнять его особые поручения.