Провал в памяти - Дин Кунц Страница 8

Комната была пуста.

Он прошел к закрытой двери ванной и распахнул ее. Там тоже никого. Окно было открыто, но недостаточно велико, чтобы в него смог пролезть взрослый мужчина.

Когда он обернулся, Делла и горничная стояли в дверях комнаты. Лицо Деллы было мертвенно-бледным, она сжала губы так, что их почти не стало видно. Бескровные губы на бескровном лице. Горничная была готова разразиться гневной тирадой.

— Чей это номер? — спросил Пит горничную, пока она не обвинила его в незаконном проникновении в чужую комнату.

— Откуда мне знать? — Она прикрыла карман с пятью долларами своей пухлой рукой, чтобы ему вдруг не пришло в голову отобрать их.

Пит протиснулся между двумя женщинами и бросился к стойке портье.

— Кто занимает номер 27? — спросил он, протягивая руку к регистрационной книге.

Она лежала открытой. Напротив номера этой комнаты значилось: “Д. Дж. Маллион”.

— Кто? — спросила Делла, подходя к стойке. Пит не мог произнести ни слова. — Ты, — прохрипел он.

Делла взяла книгу в руки и посмотрела на свои инициалы.

* * *

— Это не мой почерк. И здесь написано, что номер сдали час и десять минут назад. Я тогда была с тобой.

— Как он выглядел? — спросил Пит Симмонса.

— Мужчина из двадцать седьмого? Ну, высокий. Худой. Тонкий нос, как клюв. Вот и все. Он не из тех, кто производит яркое впечатление.

— На какой машине он приехал?

— “Фольксваген”. — Симмонс посмотрел на запись в книге. — Вот его номер.

Пит посмотрел. Ему захотелось порвать книгу в клочья, заорать и разгромить все вокруг. Как можно спокойнее он произнес:

— Это номер моего “тандерберда”, и насчет “фольксвагена” он, наверное, тоже соврал.

Симмонс поднялся, его стул на колесиках мягко и бесшумно откатился назад по ковровому покрытию пола.

— Я пойду проверю его комнату, — сказал портье. Его лицо исказила недовольная гримаса. — Посмотрю, не стащил ли он чего.

— Прошу вас, — поддержал Пит. Они с Деллой остались одни в крошечном фойе, издалека доносился приглушенный рев грузовиков. Воздух казался неподвижным, наступающая темнота вытесняла свет из помещения.

— Хочешь остаться и подождать его? — спросила она.

— Нет.

— Тогда давай поскорее уйдем отсюда, Пит, пожалуйста.

— Ты думаешь, я псих, врываюсь в чужие номера просто так? Рассказываю сказки о каких-то людях, следящих за мной из своих комнат, и все прочее? Я знаю, это кажется...

Он осекся, потому что понял, что говорит слишком быстро, что убеждает не кого-нибудь, а свой собственный страх.

На лицо Деллы вернулся было румянец. Но теперь она снова побледнела. Он успел заметить, как она хороша, даже несмотря на неестественную бледность.

— Ты не псих, — сказала она. — Я тоже его видела, Пит. Я видела его как раз, когда он захлопнул дверь перед твоим носом.

Проснувшись в понедельник ночью, Пит почувствовал, что неприятности еще не закончились. Весь день накануне он провел в напряжении, ожидая новых событий. Но ничего особенного не произошло, и дневное волнение вылилось в ночной кошмар, в котором он по бесконечной дороге убегал от собственной тени и еще чего-то гораздо более страшного.

Кошмар прервался, когда Пит вскочил на кровати, задыхаясь, с болью в животе. По лбу, по щекам стекали капли пота, от которого вся постель была мокрой.

Что-то шло не так, как обычно.

Грудь вздымалась от затрудненного дыхания. Пит схватился за край матраса, пытаясь справиться с головокружением. Он не сразу понял причину своего беспокойства. Делла спала. Слабое зеленоватое мерцание электронного циферблата будильника было единственным источником света в спальне. Но что-то было определенно не так; в комнате ощущалось нечто такое, чего здесь никогда раньше не было.

Когда дыхание восстановилось, а головокружение прошло вместе с последним воспоминанием о страшном сне, Пит понял, что слышит голос — тихое бормотание, источник которого находился где-то совсем близко. В спальне никого не было, вся мебель стояла на своих местах.

Пит встал и медленно подошел к окну. Лужайка была пуста, город спал. Никто не мелькнул ни у ивы, ни в кустарнике. За дубами на тротуаре он не заметил ни тени движения. Совершенно очевидно, что поблизости не было никого, чей голос он мог бы слышать.

Очевидно, кто-то проник в дом, и этот кто-то не один. Вооружившись десятикилограммовой гантелей, Пит вышел из спальни.

Шепот на стихал, в еле слышных обрывках цепочек слов он разбирал лишь некоторые: “...Дважды за одну неделю... только тогда... что делать, если... нет... где..."

Этого было недостаточно, чтобы уловить какой-то смысл, пока он бродил по комнатам, ясности не прибавилось. Питу казалось, что это женский голос, хотя он был едва различим.

За пятнадцать минут он внимательно осмотрел весь дом, но никого не обнаружил.

И все же: шепот...

Он остановился в своем кабинете у большого стола орехового дерева, сжимая гантель, словно талисман. Вдруг до него медленно начало доходить, что он не слушает этот голос, эти слова проникали не через уши, но каким-то странным образом, от чего у Пита по спине пробежала дрожь.

"Он думает, ему можно... никогда... даже если она... так нельзя... убью его, если... черт, черт, черт...” Голос звучал все тише, пока не стал далеким сдавленным женским плачем. Без сомнения, это была женщина.

Но кто?

Пит стоял в темноте, “слушая” всхлипывания, не в состоянии решить, что ему делать.

Через некоторое время он опустил гантель на пол и сел в кожаное вращающееся кресло за столом.

В голове снова пронеслись голоса, на этот раз столь же далекие и тихие, как женский плач, он не мог различить ни слова.

Пит опустил голову так низко, что подбородок коснулся груди, он пытался отключиться от всех раздражающих факторов, сосредоточиться только на голосах. Он снова чувствовал себя в безопасности в своем доме, Пит зажал уши ладонями — это ничуть не ослабило глухого отрывочного бормотания.

Голос зазвучал отчетливее; да, говорила женщина, нежно и плавно. Судя по голосу, ей было чуть за тридцать. Пита поразило то, что эти интонации были ему явно знакомы, хотя он не мог припомнить, где его слышал.

"...Деньги... он заплатит... посмотрим еще... кто..."

Шепот раздавался откуда-то слева, хотя в том направлении стену от пола до потолка закрывали книжные полки. И все же он развернул кресло в ту сторону, не открывая глаз и не отнимая ладоней от ушей. Теперь он разбирал уже не отдельные слова, а целые фразы и короткие предложения.