Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу - Ширин Шафиева Страница 8

– Н-нет, у меня времени нет э… Работаю, не успеваю.

– Тимур, это же не всё время занимает, подготовка к чемпионату. Приходи по выходным и в любое другое время.

– Нет, я правда не могу.

– Уверен?

– Да э…

– Ну ладно, – холодно сказал Учитель, и больше они к этому вопросу не возвращались.

А через три дня, добираясь утром до работы на автобусе, следовавшем четырнадцатым маршрутом, Тимур потерял ноги. День не задался с самого пробуждения. Сначала Тимур проспал, а потом перекрыли дороги. Через сорок минут, когда дороги освободились, явился четырнадцатый автобус, за рулём которого сидел злобный и даже как будто обкуренный водитель. Едва не снеся остановку, он тормознул, и железное чрево автобуса исторгло из себя массу взмыленных раздражённых людей. Какая-то дородная женщина, вылезая, продолжала скандалить с шофёром. Тимур едва успел заскочить внутрь, когда автобус сорвался с места, дребезжа распахнутыми дверями. Тимур висел на подножке, наполовину высунувшись на улицу, обдуваемый встречным ветром. Водитель, не переставая бормотать под нос какие-то проклятья, то резко тормозил, то так же внезапно срывался с места, отчего несчастные пассажиры подпрыгивали, словно шарики в погремушке. Автобус приближался к железной дороге, по которой неторопливо, но неумолимо шествовал товарный поезд.

Водитель заметил его и, решив проскочить, хотя до поезда оставалась пара метров, со всей дури поддал газу и в этот же миг понял, что не рассчитал. Они с машинистом поезда встретились почти нос к носу, обалдело посмотрев друг другу в глаза, а потом автобус судорожно рванулся в сторону, освобождая рельсы, накренился и рухнул набок, как большое подстреленное животное. Тимур вылетел вон и кубарем понёсся под колёса поезда. Он успел остановить набиравшее силу качение, только когда обе его ноги аккуратно легли на рельсы. Остальное поглотила тьма, и эта тьма следовала за ним до сих пор, окружая его аккуратным яйцеобразным коконом, где бы он ни находился. Даже под светом летнего солнца вокруг Тимура всегда было темнее, чем везде.

Но Бану, вихрем пролетевшая сквозь холодное облако тьмы, даже не заметила этого. Веретено считает её талантливой и приглашает позаниматься в дополнительной группе, ну надо же! Он пообещал разучить с ней разные элементы акробатики и вообще сделать лучшей танцовщицей школы. Ей это очень польстило, хотя реакция Веретена на её появление была ожидаемой и предсказуемой, ведь она-то, Бану, не с улицы на танцы пришла!

Тимур вздохнул с покорным видом мученика и присел на скамеечку. Какая-то неведомая сила продолжала тянуть его в школу танцев каждый день, хотя танцевать он уже не мог.

Байрам тоже не мог танцевать, хотя ноги у него имелись. Его полная беспомощность как танцора выяснилась через пару месяцев (задолго до этого выяснилась ещё его полная беспомощность как художника, поэта и музыканта), когда он всё ещё ходил в группу, где обучали основным шагам. Зато он обрёл кумира в лице Учителя. Он даже начал качаться дома, чтобы приобрести такие же внушительные бицепсы, но пока добился только того, что уронил гантели на пол и разбил метлах. Скандал вышел грандиозный.

Однажды он отважился спросить Учителя:

– К вам ходила девушка одна, Афсана…

– Да-да, помню её. Кстати, что-то её давно не видно. Почему она не ходит?

– Она умерла. Прыгнула с пятнадцатого этажа.

– Аллах, Аллах! – всплеснул руками Учитель. – Кто это её так обидел?!

– Не знаю, но скоро узнаю! Клянусь мамой!

Через неделю Байрам попытался расспросить Учителя о жизни Афсаны в пределах школы, но когда он начал:

– Помните, девушка, Афсана… – Учитель перебил его:

– Афсана? Нет, а кто она? – Он очень быстро забывал тех, кто переставал приносить ему доход.

Этот короткий диалог случайно был услышан человеком, который мог внести некоторое прояснение во мглу печальной тайны Афсаны.

– Эй, мальчик! – позвал голос из тёмного угла. Байрам резко обернулся и встретился взглядом с пожилым мужчиной, ростом едва ли выше самого Байрама. У него были голубые глаза, голубые, как зелёный морской лёд, и это было его единственное достоинство. Байрам выжидающе уставился на незнакомца.

Того звали Руслан, и он рассказал, как однажды на уроке Учитель, танцуя с Афсаной, дёрнул вверх её руку, как будто объявлял победителя в боксёрском поединке, и завопил:

– Я поднимаю руку девушки, которая скоро будет одним из самых лучшим танцоров в нашем клубе! Похлопаем ей!!!

И несчастную Афсану, которая в школе и в институте перебивалась с троек на четвёрки с минусом, а в сценических постановках сказок изображала чаще всего неговорящий куст, вдруг окатили шквалом аплодисментов. Она покраснела и стала совсем непривлекательной. Учитель же тем временем ухватил другую партнёршу и самозабвенно танцевал с ней. Девушка была чрезмерно высокой, ростом почти с него, и её длинные руки и ноги не успевали складываться в такт музыке, но странные инстинкты, руководившие этим человеком, заставили его в конце концов поднять и её руку, оповестив всех о новой кандидатке в лучшие танцовщицы школы. От намётанного голубого глаза Руслана не ускользнула перемена, произошедшая в лице Афсаны. К следующему уроку она старательно выучила подцепленное где-то на просторах интернета соло и даже нашла момент продемонстрировать его, но ни восторга, ни даже малейшего интереса ни у кого не вызвала, бедняжка.

– Всё, дальше сами думайте! – подмигнул Байраму Руслан и скрылся куда-то. Байрам остался стоять на месте в полной растерянности, потому что рассказ показался ему бессмысленным. Чтобы голова не лопнула от непосильных рассуждений, Байрам цапнул какую-то девушку и начал отрабатывать движения, которые Учитель дал на уроке. В какой-то момент он страшно смутился и перепугался, потому что ему показалось, будто он увидел в зеркале Учителя, стоящего прямо позади него и наблюдающего за его потугами, но, обернувшись, Байрам увидел только кубинца Лопе, спешившего по своим делам.

Руслан вообще любил сеять смуту – сказывались партийная молодость и привычка «причинять добро и наносить справедливость». Возможно, именно он и дал жизнь одному из ручейков, которые подпитали бурную реку дальнейших событий.

На дополнительном занятии, первом дополнительном занятии Бану, этот желчный человечек встал с ней в пару и совершенно заболтал, пытаясь выяснить всё о девушке – кто её родители, единственный ли она ребёнок в семье, и в довершение всего:

– В какой школе ты учишься и куда хочешь поступать?

Бану ожидала этого вопроса и поэтому заранее рассвирепела, а когда вопрос действительно был задан, злорадно ответила:

– Я уже давно окончила магистратуру! – и насладилась реакцией. Месть за излишне моложавый облик последовала незамедлительная и страшная. Руслан кивнул на Веретено, которое, проникновенно положив руку на кругленьким свои живот и надув лиловые губы, танцевало в середине зала, и обратился к Бану: