Зов в сумерках - Анна Велес Страница 8

Муж у Нинки был стопроцентный ботаник. Во всех смыслах. Ничего стоящего. Хлюпик и зануда, но с богатенькими родителями. Жертва брака по расчету.

— Конечно, самаритяночка ты наша, — насмешливо прокомментировала Елена. Разговорам о семейном счастье точно грош цена. — Значит, пока твой ботаник гербарии сушит, ты работаешь, чтобы оплачивать комнату на базе?

— Его денег вполне хватает! — неискренне попыталась Нинка изобразить праведный гнев. Врала. Елена это чувствовала. Чувствовать ложь — эдакий плюсик ее профессии. Не журналистики, конечно.

— Ладно-ладно, — продолжала она доводить Нинку. — Почему бы не поработать. Ради любимого муженька. Тем более что здесь столько красивых мужчин. Да еще и иностранцев. Ой! Только не надо кормить меня байками о верности своему ботанику. Стоит только какому-нибудь французу, а на них у тебя, как я помню, особая слабость, поманить тебя пальчиком, как ты тут же прискачешь к муженьку, выдашь: «Милый, судьба разлучает нас, но в моем сердце ты будешь жить вечно!» Соберешь манатки и «прощай, немытая Россия», привет ботаникам.

— Возможно, — с достоинством ответила Нинка. — Но даже если и не выгорит, у меня все равно остается муж. Какой-никакой, но есть!

— Тоже мне, нашла чем хвастать. — к таким заявлениям Елена всегда относилась с презрением. Нелепая теория. — Ну надо же, муж у нее есть! По принципу, хоть страшненький, но мой? Лучше уж никакого, чем маяться с таким, даже пусть и в просторной светлой комнате.

— И все же это лучше, чем ютиться здесь. — Нинка с отвращением оглядела домик.

— Ага, но при этом ты, дамочка из роскошных апартаментов, таскаешь мне в эту хибару подарки по приказу шефа, — ехидно заметила Елена.

Взгляд Нинки стал злым. Даже очень. Два ноль в их с Алеком пользу, про себя отметила Елена. Выстрел был случайным, но точным. Незабвенный красавчик Андрик. Для этой крошки он казался самым лакомым кусочком.

— Кстати, о шефе, — раздалось от дверей. Вид у вошедшего был злорадный. — Он велел передать тебе, Лена, что его апартаменты на базе к твоим услугам. И чтобы ты немедленно туда перебиралась.

— А что, сам он мне этого сказать не мог? — удивилась Елена, как ей казалось, довольно убедительно.

— Если бы ты не швыряла трубки, то сказал бы, — резонно заметил Олежек.

Нинка разъяренной фурией выскочила из домика.

— Это что, война рыжих? — осведомился Олег.

— Нет, просто война, — ответила Елена. — Да и оттенок рыжего у меня благороднее, чем у нее.

— Тициановский, — помог Олежек с определением.

— Что-то вроде того. — Елена пыталась открыть вино без помощи штопора, которого у нее просто не имелось. Никогда она не научится собираться в поездки и что-нибудь не забывать при этом дома.

— Дай сюда, — сжалился Олег.

— Спасибо. — она облегченно вздохнула и переключилась на поиск стаканов. — Будешь?

— Не хочу.

— Про шефа ты, конечно, соврал, — заметила Елена. — Просто придумал, как покрасивее ввалиться?

— Ага. Откуда знаешь?

— Шаги твои услышала, — объяснила она и благодарно кивнула, принимая у него стакан с вином. — У меня же память радийная. За три первых года моей журналистской карьеры я научилась распознавать и запоминать любые шумы.

— Хорошая привычка, — одобрил безопасник, присев на край стола и прикуривая. — Особенно в твоем нынешнем деле. Еще информашку подкину, кстати будет. Мои ребята делают обход территории каждые три часа. Минут через двадцать примерно ты их услышишь.

— Ценно, — подтвердила Елена.

— И еще. Если все же ночью в лес соберешься, они смогут тебя подстраховать, — предложил Олег.

— Вот теперь слушай внимательно, — серьезно сказала она, отставив вино. — Если твои ребята увидят, как я спешу в лес, ни на что не обращая внимания пусть идут за мной и высаживают всю обойму в того, кто меня там встретит. Если кто-то из лагеря, гость или из персонала также пойдет в лес, то пусть один из твоих следует за ними, а другой несется сюда и будит меня.

— Хорошо. — Олег выглядел настороженным, даже слегка напуганным. — Я тут подумал, спросить хотел. Мы ведь трупы тех, у кого кровь … выпили, хоронили просто так. Это ничего?

— Да что с ними сделается? — она пожала плечами.

— Ну… — неуверенно начал безопасник. — Народный фольклор вспомнил.

— Это сказки, Олежек, — иронично заметила Елена. Взгляд у нее при этом оставался серьезным, цепким.

— И что же во всех этих легендах правда?

— Практически ничего.

Олег судорожно сглотнул и уставился на бутылку с вином.

— Водка в душевой кабинке, — предложила Елена.

— Где?! — изумленно переспросил Олег и даже привстал со стола.

— В кабинке. За дверью, — улыбнувшись, уточнила она. — Больше никуда не помещалась.

Гений безопасности быстро смотался за «беленькой». Вернулся, налил стакан, залпом выпил.

— С тобой, Лена, либо сопьешься, либо спятишь, — поделился он впечатлениями.

— Налей еще, — посоветовала Елена. — Сейчас порадую еще больше. Проблемка тебе для размышления. За гостями-то вы, может, и уследите, а кто за твоими ребятами присматривать будет?

— О Господи…

Олега вынесло за дверь. Елена убрала выпивку по местам и направилась к гамаку. Пора было вздремнуть.

* * *

В свое время кто-то подло обманул Есенина, назвав его «последним поэтом деревни». На Руси-матушке «поэтов деревни» пруд пруди. Лет в восемнадцать рванут с родной сторонки к «огням большого города» за мечтой неясной, а потом всю жизнь среди застолий шумных, после очередных лишних ста граммов горькой плачутся о тоске сердечной по покинутым бревенчатым стенам, душистым полям, бескрайним лесам и родном деревенском прозрачном воздухе, не запоганенном копотью и гарью.

Макс был не таким. Он в равной степени комфортно чувствовал себя и на шумных городских улицах, и в сельской глуши. Он знал одно — и там, и там нужно работать. А где и что пить, не имело значения. Хороший самогон ничем не хуже дорогой водки. Но и не лучше. Голова по утрам болит одинаково. Хотя пил Макс редко. У него вообще была четко расписанная жизнь. Работа, семья, любовница, работа. Работа и любовницы менялись, семья оставалась неизменной. Или почти…

Он сидел за кухонным столом, жадно ел щи. Он всегда ел с аппетитом. Рядом стояло второе блюдо, душистый пар от тушеной картошки лениво полз к потолку. Жена что-то стряпала у плиты. Макс наблюдал за ней краем глаза, мрачно хмурился. В душе нарастало уже знакомое раздражение. И чувство вины. От того, что он видел, что-то пошло не так, что-то он просмотрел, пропустил, но до сих пор не понял, что именно. Его бесила апатия жены, ее равнодушие, непонятно откуда взявшиеся медлительность и вялость.