Реминискорум. Пиковая дама - Лена Климова Страница 8

За секунду до того как профессор, поклонившись, отвернулся, Антон случайно взглянул ему в лицо и неожиданно наткнулся на такой жесткий и пронизывающий взгляд, что бессознательно сделал слишком большой глоток из своего бокала и даже слегка закашлялся. Профессор явно на что-то намекал, упомянув зеркала сразу после разговора о его технике написания портретов. Но откуда он мог знать? Нет, это просто совпадение. Да и неважно сейчас, чтó он там себе думает. Приближался самый важный момент вечера, ради которого он сюда приехал.

Распрощавшись с итальянцем, Антон заглянул в соседний зал и увидел, что профессор был прав, – Наиль вполголоса беседовал с несколькими очень серьезными людьми; Маша безропотно стояла рядом, потупив взор и не пытаясь как-либо привлечь к себе его внимание. Это означало, что Антону в текущий момент тем более ничего не светит. Пройдя мимо них, он зашел в соседний зал, при входе в который таблички гласили: «Коллекция игровых предметов», «Коллекция зеркал». Действительно, почему бы не последовать совету владельца музея, раз уж все равно главное дело пока откладывается.

Пройдя в зал, Антон обнаружил, что это относительно небольшая комната, в которой, видимо, по этой причине, даже не было фуршетного стола. И одна ее стена полностью занята зеркалами. Здесь были маленькие ручные зеркальца, ручки которых напоминали гарды шпаг или мечей. Висели настенные зеркала побольше, от старинных металлических до явно более современных стеклянных. Рамы многих из них были богато инкрустированы, другие были совсем простыми. На зеркалах не было ни почернений, ни патины – ничего такого, что приходит нам на ум при словах «старинное зеркало». Все зеркала сияли ясными отражениями ярко освещенной комнаты и казались выпущенными совсем недавно. Однако рядом с каждым из них висела неизменная табличка с провенансом. В углу стояло кокетливое трюмо в стиле Марии-Антуанетты. Антон не удивился бы, если бы ей оно и принадлежало. Но прежде всего внимание привлекало самое большое из настенных зеркал: размером где-то полтора на полтора метра, в тяжелой металлической раме, по стилю относящейся, скорее, уже не к средневековью, а к веку уже восемнадцатому, если не девятнадцатому. Возможно, зеркало было слегка искривлено (хотя искажений в отражении и не было заметно), потому что в нем отражалась практически вся комната, за исключением самых дальних углов. Положение зеркала в центре экспозиции, видимо, означало какую-то особую значимость и важность данного экспоната. Но таблички с провенансом рядом с зеркалом сразу почему-то не обнаружилось. А когда Антон подошел поближе, чтобы ее отыскать, его внимание от самого зеркала отвлекло то, что в нем отражалось. Точнее, то, чего в этом отражении не было. Когда он входил в зал, в зале было не так уж много, но все-таки и немало посетителей – человек десять, как ему показалось. Сейчас же в зеркале отражалась совершенно пустая комната. Все посетители, видимо, успели выйти. В комнате остался лишь он сам, да еще одна-единственная женщина, стоящая за его спиной.

Немолодая, худая, в глухом черном платье до пола, такого вызывающе несовременного покроя, что оно, скорее, напоминало плащ. Она стояла метрах в двух за его спиной и внимательно смотрела ему в лицо, точнее, в его отражение в зеркале. Над бледным лицом женщины волнами поднималась замысловатая прическа из черных с проседью волос, то ли старомодная, то ли, напротив, ультрамодно-футуристическая – разве сейчас разберешь? Само лицо обладало каким-то неуловимым сходством с недавно виденным и оттого запомнившимся лицом профессора. Тот же средиземноморский тип. То же первое впечатление, что она словно сошла с картины кого-то из художников Возрождения. Только вот изображена на этой картине была бы не обычная горожанка и не жена знатного вельможи. Скорее, то была бы одна из символических картин, которые так любили писать в средневековье, олицетворяющих аллегорию Справедливости, Правосудия или Возмездия. Или изображение Сивиллы, всезнающей прорицательницы, если художник предпочитал библейский сюжет. Возможно, в молодости она была очень красива, но эти морщины, эти жесткие складки у рта, нахмуренные брови… И этот взгляд – вроде бы точно такой же, как у профессора: холодный, пронизывающий, изучающий, чуть презрительный. А потом вдруг становится ясно: нет, не такой. Взгляд-то – безумный! Зрачки неимоверно расширены, веки дрожат, словно в сильнейшем напряжении. Такое лицо может привидеться в кошмарах. Такое лицо только в кошмарах и может привидеться. На него не хочется, невозможно смотреть. И одновременно нельзя оторвать глаз. Нельзя даже пошевелиться.

Женщина продолжала молча смотреть на него, и Антон почувствовал странное оцепенение во всем теле. Ему показалось, что ноги сейчас сами, против его воли двинутся с места и куда-то его понесут… И тут из его онемевших пальцев выскользнул бокал, который он давно осушил, но, как оказалось, все еще держал в руке с момента разговора с профессором. Бокал упал на пол и разбился с тем неприятным звуком, с которым обычно бьются настоящие дорогие бокалы. Этот звук словно разбудил Антона, и он немедленно обернулся, чтобы встретиться со странной женщиной лицом к лицу. Но никого перед собой не обнаружил.

Зато оказалось, что комната вовсе и не пустела – все посетители были по-прежнему здесь, только разбрелись по тем углам зала, которые ему в зеркало как раз были не видны. Вот только женщина, стоявшая только что у него за спиной, исчезла, будто ее и не было. Наваждение какое-то, подумал Антон и решил на всякий случай взглянуть в соседних комнатах – куда могла деться эта странная сумасшедшая. Возможно, она опасна. Нужно кого-то предупредить.

Но тут, выйдя из зала с зеркалами, он обнаружил нечто гораздо более важное, что немедленно вытеснило странную женщину из его мыслей. Разговор Наиля с его партнерами как раз закончился, и Маша, увидев Антона в дверях, приглашающе махала ему рукой, чтобы он скорее подходил, пока никто не успел снова завладеть августейшим вниманием. Антон быстрыми шагами двинулся к ним, и этих нескольких шагов ему вполне хватило, чтобы полностью собраться и настроиться на разговор.

– Наиличек, это Антоша Соколов, помнишь, я тебе о нем говорила, – проворковала Маша, собственнически прижимая локотком руку своего спутника и одновременно тем самым привлекая его внимание.

– Как же, как же, наслышан, – откликается Наиль, протягивая руку. Рука крепкая, но ухоженная. Антон протягивает свою, и они обмениваются рукопожатием. Первое рукопожатие, вообще первые секунды контакта с человеком – это всегда самое главное. Не осознавая того, мы всегда составляем свое общее мнение о новом человеке за первые три секунды знакомства. И потом это мнение уже обжалованию не подлежит – за редкими, крайне редкими исключениями. Первое впечатление, первое прикосновение и особенно первые слова, которые говорит наш новый знакомый, способны либо навсегда расположить нас к нему, либо, напротив, навсегда отвратить. Что ж, Антон собирался как раз сейчас произнести нужные слова, которые должны, обязаны стать началом большой и такой полезной дружбы…

В тот вечер он больше не видел этой странной женщины и не вспоминал о ней, поскольку большая охота завершилась максимально успешно, так, как он и не рассчитывал, – Наиль фактически сам попросил написать его портрет. Договорились даже о сеансе позирования, правда, не в ближайшие дни, а после того как Ашманов вернется из деловой поездки. Тем лучше – будет время подготовиться.