Семья Рэдли - Мэтт Хейг Страница 8

— О господи, Лорна, — произносит Марк агрессивно-жестким тоном. — Что ты наделала?

— Чеснок! — задыхаясь, выкрикивает Питер, словно проклинает имя непобедимого врага. — Чеснок! Сколько его там?!

Он трет пальцем язык, пытаясь соскрести эту гадость. Потом вспоминает о вине. Разворачивается и хватает стакан. Он жадно пьет и сквозь слезы на глазах видит Лорну, она с несчастным видом смотрит на остатки своего злополучного салата.

— Немного есть в заправке и совсем чуть-чуть в маринаде. Мне очень жаль, я не знала, что…

Хелен, как всегда, быстро выкручивается:

— У Питера аллергия на чеснок. Ничего страшного, пройдет. На шалот у него такая же реакция.

— Ой! — Лорна искренне смущена. — Так странно. Это же очень полезный антиоксидант.

Питер берет салфетку и откашливается в белую ткань, затем допивает вино. Последний глоток он задерживает во рту, как ополаскиватель для десен, и только потом проглатывает.

— Простите, — говорит он, ставя пустой стакан. — Простите.

Жена смотрит на него с состраданием и в то же время с осуждением. Она кладет в рот лист салата без заправки.

— Вы поедете в отпуск в этом году? — спрашивает гостей Хелен.

Марк кивает:

— Скорее всего. Может, на Сардинию.

— На Коста-Смеральда, — добавляет Лорна, не сводя глаз с Питера и описывая пальчиком круги по краю бокала.

— О, Сардиния! — восклицает Хелен, внезапно охваченная сладкими воспоминаниями. — Сардиния изумительна. Мы как-то летали туда на ночь, помнишь, Питер?

На лицах гостей отражается недоумение.

— На ночь? — переспрашивает Марк недоверчиво, чуть ли не с подозрением. — Вы что же, провели там всего одну ночь?

Хелен спохватывается. Приподнятые брови мужа говорят ей: ну-ну, посмотрим, как ты теперь выкрутишься.

— Да нет, я имела в виду, мы летели туда ночью. Такая красота, когда самолет снижается над Кальяри, город сияет огнями… Мы провели там неделю. Конечно, мы предпочитаем короткие путешествия, но туда-обратно за одну ночь — это было бы чересчур!

Она смеется — пожалуй, немного наигранно, — потом встает, чтобы принести горячее. Свинину в горшочках без чеснока, которую она твердо намерена съесть, не допуская больше дурацких промахов.

«Надо бы заговорить о последней прочитанной мною книге, — думает Хелен. — Вполне безобидная тема. По крайней мере, в Китае эпохи Мао мы ночного разгула не устраивали».

Впрочем, о предмете беседы она беспокоилась напрасно. За горячим Марк без конца разглагольствует о недвижимости. В данный момент речь идет о приобретенной им квартире на Лоуфилд-клоуз.

— Я купил ее, когда цены были минимальны, так что сделка получилась беспроигрышная, — сообщает Марк, после чего наклоняется над столом, словно собирается раскрыть секрет священного Грааля. — Когда покупаешь квартиру для сдачи в аренду, проблема в том, что недвижимость ты выбрать можешь, а жильцов — нет.

— Верно, — кивает Хелен, заметив, что Марк ждет какой-нибудь реакции.

— А первый и единственный мужик, который захотел ее снять, оказался просто кошмарным. Просто кошмарным.

Питер слушает вполуха. Он жует свинину и упорно пытается отогнать мысли о Лорне. Он старается не встречаться с ней глазами, смотрит в тарелку, на овощи и на коричневый мясной сок.

— Кошмарным? — переспрашивает Хелен, по мере сил изображая интерес к рассказу Марка.

Марк торжественно кивает:

— Джеред Коупленд. Вы его знаете?

Коупленд. Хелен задумывается. Фамилия определенно кажется знакомой.

— У него есть дочь, — добавляет Марк. — Блондинка. Ева, что ли.

— Ах да. Клара с ней дружит. Я ее видела всего однажды, но, по-моему, она прелесть и умница.

— Ну так вот, ее отец — запущенный случай. Думаю, алкаш. Работал в полиции. В департаменте угрозыска или что-то вроде того. Но по его виду и не скажешь. Так вот, он остался без работы и решил переехать из Манчестера в Бишопторп. Не вижу в этом никакого смысла, но если уж он хочет снять у меня квартиру, мешать ему я не собираюсь. Проблема в том, что у него нет денег. Он заплатил только залог. Живет уже два месяца, а я от него еще ни фунта не получил.

— О боже, вот бедолага, — говорит Хелен с искренним сочувствием. — Очевидно, с ним произошло что-то нехорошее.

— Я то же самое сказала, — вставляет Лорна.

Марк закатывает глаза.

— У меня же не благотворительное заведение. Я говорю ему: если через неделю денег не будет, то все, кирдык. Хелен, тут сентиментальность недопустима. Это бизнес. Да и все равно, он просил меня не беспокоиться. Дескать, нашел работу. — Марк ухмыляется, да так гадко, что Хелен спрашивает себя, как это ее угораздило позвать соседей на ужин. — Устроился мусорщиком. Из следователей в мусорщики. Вот уж с кем не стал бы советоваться по карьерным вопросам.

Хелен вспоминает мусорщика, который утром копался в ее баке.

Ее муж, однако, никакой связи не уловил. Он прослушал насчет мусорщика, потому что в это время почувствовал какое-то давление на ногу. И сердце его бешено заколотилось, когда он понял, что это Лорна. Это ее нога. Сначала он подумал, что это произошло случайно. Но она так и прижимается своей ногой к его ноге, даже трется о нее, мягко давя на ботинок.

Он смотрит на нее.

Лорна жеманно улыбается. Нога Питера неподвижна. Он думает о разделяющих их преградах.

Ботинок, носок, кожа.

Долг, супружество, здравый смысл.

Питер закрывает глаза и старается ограничиться сексуальными фантазиями. Нормальными. Человеческими. Но это не так-то просто.

Осторожно и медленно он убирает ногу под стул, и Лорна опускает глаза, уставившись в пустую тарелку. Однако улыбка ее не гаснет.

— Бизнес, — повторяет Марк, влюбленный в это слово. — А у нас в этом году много расходов. Мы планируем значительную реконструкцию дома.

— Да? И что будете перестраивать? — спрашивает Хелен.

Марк откашливается, как будто собирается сделать заявление национального масштаба.

— Мы хотим увеличить дом. Верхний этаж. Пристроить пятую спальню. Питер, я как-нибудь зайду и покажу тебе проект, прежде чем мы пойдем за разрешением на перепланировку. Есть вероятность, что тень будет падать на ваш сад.

— Думаю, ничего страшного, — отвечает Питер, почувствовав себя вдруг бодрым и дерзким. — Я бы сказал, тень для нас — это даже плюс.

Хелен изо всех сил пинает мужа под столом.

— Так, — говорит она, начиная убирать тарелки, — кому пудинг?