Все хорошо, что начинается с убийства - Шарлин Харрис Страница 9

— Нет. А теперь я собираюсь закончить упражнение.

Дарси снова улыбнулся, уже совсем неуверенно, хотя я вела себя предельно вежливо. Казалось, он не может поверить, что женщина не хочет ходить на свидания, тем более с ним. Прождав мгновение в ожидании, когда я заберу свой отказ назад, Орчад гневно сжал тонкие губы и зашагал к римской скамье. [7]

Передвинув регулятор на сто двадцать фунтов, я снова задумалась, кого Дел мог попросить стать его споттером. Он доверился бы кому угодно в зале. Даже у меня и Джанет, наверное, хватило бы сил, чтобы помочь ему с некоторыми более легкими, но все равно грозными штангами, которыми Дел пользовался для бодибилдинга. Руки и грудь Джанет были почти такими же сильными, как у меня. С тех пор как она стала дважды в день преподавать аэробику в придачу к занятиям в детском клубе, Шук обогнала меня по части ног. Это помещение предоставляла финансируемая общиной организация, занимающаяся досугом детей после школы.

Закончив работать над икрами, я медленно направилась к Джанет, которая занималась скручиваниями на пресс. Пот превратил ее короткие каштановые волосы в темную бахрому, обрамлявшую квадратное маленькое лицо.

— Сто десять, — выдохнула она, когда я подошла к ней.

Я кивнула и стала ждать.

— Сто двадцать пять, — сказала она минуту спустя, расслабилась и с закрытыми глазами плашмя легла на пол.

— Джанет, — окликнула я после долгого уважительного молчания.

— Мм?

— Дел когда-нибудь просил тебя стать его споттером?

— Он? — Джанет распахнула карие глаза и уставилась на меня с легким весельем. — Дел не считал, что женщина способна нести собственные покупки, не то что быть его споттером.

— Он видел женщин-бодибилдеров на тех соревнованиях. Если уж на то пошло, много раз наблюдал, как мы тренируемся по утрам.

— Да, но он считал нас уродцами, капризом природы! — грубо фыркнула она и продолжала более нейтральным тоном: — Что ж, такие мы и есть. Дел судил всех женщин по своей девушке Линди, а та не может нарезать ветчину без электроножа.

Я засмеялась.

Джанет чуть удивленно посмотрела на меня снизу вверх и заметила:

— Приятно слышать твой смех. Ты не слишком часто смеешься.

Я пожала плечами.

— Теперь иди-ка сюда, — сказала она, садясь и вытирая лицо полотенцем. — Я дожидалась случая спросить тебя кое о чем.

Я села на ближайшую скамью и принялась ждать.

— Ты и Маршалл — постоянная пара?

Я думала, Джанет попросит меня быть ее споттером или перейдет к трудным вопросам последней ката, которую мы изучили на занятиях по карате.

Сегодня все хотели знать о моей личной жизни.

Мне вроде как нравилась Джанет, поэтому ответить ей было труднее, чем Дарси. Если я отвечу «нет», это будет означать, что Маршалл теперь честная добыча для любой женщины, которая захочет его подцепить после моего отказа от всяких прав на эту персону. Скажу «да» и окажусь прикованной к Маршалу на все обозримое будущее.

— Нет, — ответила я и пошла делать последний подход.

По пути в раздевалку Джанет остановилась и спросила:

— Ты на меня злишься?

Слегка удивившись, я ответила:

— Нет, — но по-настоящему удивилась, когда Джанет засмеялась.

— Ох, Лили, — качая головой, сказала она. — Ты такая странная.

Она произнесла это так, будто моя странность была милой маленькой причудой, вроде настойчивого желания, чтобы брюки подходили по цвету к обуви, или привычки носить по понедельникам зеленое.

Я покинула «Телу время», недовольная тренировкой. Я имела первую беседу на личные темы с Дарси Орчадом и надеялась, что она станет последней. Я убедилась, что Джанет Шук сохнет по Маршаллу Седаке, — эту новость нельзя было назвать сенсационной. Дел почти наверняка не просил женщину стать его споттером. Еще я выяснила, что чувствует Рафаэль, когда получает прохладный прием в заведении, за постоянное посещение которого платит деньги.

Но дороге домой я пыталась уяснить причины своей неудовлетворенности. С чего я решила, что утром должна получить нечто большее, нежели хорошую тренировку? В конце концов, меня так же мало касалось то, что случилось в «Телу время» в ночь, когда умер Дел, как Джанет — вопрос о том, связывают ли нас с Маршаллом какие-то обязательства.

Мне не слишком нравился Дел. Почему меня заботит, погиб он в результате несчастного случая или его убили?

Я сказала Клоду, что Дел был безобидным человеком.

Принимая душ, я впервые по-настоящему задумалась о Пакарде.

Он не отпускал шутливых замечаний насчет моей силы, которые я время от времени слышала от других мужчин. Когда я оказывалась рядом, он был в меру этим доволен, но и без меня не скучал. Дел бывал рад помочь мне во всем, о чем я просила, и чрезвычайно гордился тем, что стал чемпионом Шекспира. Он с удовольствием продолжал бы заниматься этим всю свою жизнь… если бы она и дальше текла обычным путем.

Пакард любил маму и папу, посылал цветы своей подружке Линди, удовлетворительно выполнял свою работу и жил себе да жил, не досаждая ни единой живой душе. Он страстно хотел лишь одного — снова стать чемпионом, на этот раз номер один.

Если споттер убил Дела по неосторожности, то должен был выйти вперед. Если он поступил так по злому умыслу, за это тем более следовало заплатить.

Я высушила полотенцем волосы и наложила макияж, все еще обдумывая смерть Дела, пытаясь понять, почему лично заинтересована в том, чтобы найти ответы на вопросы.

Полиция работала над расследованием обстоятельств смерти Дела. Это должно было меня удовлетворить. Я явно не рвалась сама выискивать факты после того, как осенью забили до смерти Дарнелла Гласса, а несколько недель спустя застрелили Лена Элгина. Оба случая так и остались нераскрытыми.

Ответ пришел ко мне, когда я садилась в машину, чтобы ехать на первую работу. Смерть Дела заботила меня по еще двум причинам. Во-первых, в дело впутали Бобо Уинтропа, отчасти потому, что я кое-что сказала Клоду. Во-вторых, меня расстраивало, что Дела убили в клубе, в одном из немногих мест, где я чувствовала себя как дома. Поэтому мне были небезразличны как смерть Дела, так и расплата за нее.

Тянулись однообразные дни, и я все больше и больше скучала по Клоду.

Он заботился обо мне несколько месяцев, когда я была ранена. Фридрих помогал мне мыться над раковиной, одеваться, возвращаться в постель. Я чувствовала себя совершенно естественно, накладывая перед ним макияж — поступок, который он истолковал как признак того, что мало меня интересует как мужчина.