Наследница ведьм - Энн Райс Страница 99

Он ни о чем не говорил с Роуан и не отвечал на ее вопросы.Но когда в аэропорту Франкфурта она попыталась подняться в зал ожидания, крепкосхватил ее за руку, наотрез отказавшись внимать ее просьбам. В конце концовРоуан уговорила его позволить ей это сделать, но до тех пор, пока она не вернулась,он все время простоял в коридоре с наушниками на голове, отбивая ногой какой-тоне слышимый постороннему уху ритм. Лишь когда они сели в самолет и она юркнулапод одеяло, на его устах вновь заиграла улыбка.

Из Франкфурта они вылетели в Цюрих, и Лэшер отправилсявместе с ней в банк. Роуан уже чувствовала себя довольно скверно: у неекружилась голова и нещадно болели переполненные молоком груди.

К счастью, банковские операции удалось провернуть довольнобыстро. Тогда Роуан еще не посещали мысли о побеге. Она думала только о том,как найти безопасное убежище. Какой же она была глупой!

Прежде всего она переправила большую сумму денег на разныесчета в банки Лондона и Парижа, что позволило им не нуждаться в средствах и вто же время замести за собой следы.

– Надо ехать в Париж, – сказала она– Когда ониполучат уведомления, то сразу начнут наши поиски.

В Париже Роуан впервые заметила, что у Лэшера на животевокруг пупка, а также на груди возле каждого соска появились первые пушковыеволосы. К этому времени молоко у нее стало отходить гораздо легче, анакапливаясь, не только не вызывало боли, но наполняло ее ни с чем не сравнимымудовольствием. Однако в минуты кормления, когда они лежали рядом и егошелковистые волосы щекотали ей живот, Роуан не испытывала ничего, кромебезразличия и печали.

Лэшер по-прежнему ел только мягкую пищу, но истинноевожделение питал исключительно к материнскому молоку. Прочую еду он потребляллишь потому, что на этом настаивала Роуан. Она утверждала, что его организмнуждается в различных питательных веществах. Пытаясь разобраться в причинахнедомогания, Роуан задавалась вопросом, не были ли они связаны с кормлениеммолоком. Из своей врачебной практики она знала, что кормящие матери зачастуюиспытывали такие неприятные ощущения, как тупые боли и рези, которые снекоторых пор начались у нее.

Роуан попросила Лэшера рассказать ей о тех далеких временах,когда на свете еще не было Мэйфейрских ведьм, – о самых древних событияхпрошлого, которые он только мог припомнить. И тогда он заговорил о хаосе, некомбеспросветном и беспредельном мраке, в котором ему довелось долго блуждать,когда у него не было организованной памяти. Он говорил, что стал ощущать себяличностью только начиная с…

– Сюзанны, – подсказала она.

Прежде чем подтвердить это утверждение, Лэшер окинул ееотсутствующим взглядом. Потом его будто прорвало, и он принялся нараспевперечислять одно за другим имена, словно раскручивать клубок ниток: Сюзанна,Дебора, Шарлотта, Жанна Луиза, Анжелика, Мари-Клодетт, Маргарита, Кэтрин, Джулиен,Мэри-Бет, Стелла, Анта, Дейрдре, Роуан!

На следующий день они вместе отправились в местное отделениешвейцарского банка, где Роуан перевела на свое имя очередную сумму денег,направив ее по сложному пути – в одном случае через Рим, в другом – через Бразилию.Немалую услугу оказал ей управляющий банком, порекомендовав юридическуюконтору, в которой Роуан оформила свое завещание. Лэшер, терпеливо наблюдая заней со стороны, слышал, какие она делала в связи с этим распоряжения. Каквыяснилось, Майклу она отписала в пожизненное пользование дом на Первой улице,а также любую часть наследства, какую он только пожелает.

– Но разве мы туда не вернемся? – удивилсяЛэшер. – Рано или поздно мы с тобой непременно будем там жить. Ты и ябудем жить в этом доме! Он не получит его навсегда.

– Однако пока это исключено. Это сейчас невозможно.

Какое безумие!

Когда служащие юридической конторы отправили по электроннойпочте запрос в Новый Орлеан, полученный ответ поверг их в трепет. Сообщениеподтверждало, что Майкл Карри был жив и находился по-прежнему в Новом Орлеане,штат Луизиана, однако пребывал в тяжелом состоянии в отделении интенсивнойтерапии.

Лэшер видел, как Роуан, склонив голову, тихо заплакала.Спустя час после того, как они покинули юридическую контору, он велел ейподождать его на скамейке в парке Тюильри, а сам куда-то ушел.

Отсутствовал он недолго, а когда вернулся, держал в руке двановых паспорта. Раздобыв новые документы, они получили возможность сменитьотель и стать другими людьми. Роуан все еще не могла оправиться от потрясения ипреследовавшего ее недомогания, поэтому стоило им перебраться в знаменитыйотель «Георг V», как она, рухнув на кушетку, проспала как убитая несколькочасов кряду.

Перед Роуан встало слишком много вопросов, которыепредстояло решить. Например, как организовать исследование Лэшера. Загвоздкабыла не в материальных затратах – в этом смысле никаких трудностей у нее небыло, – а в техническом оснащении. Ей требовались специальные электронныепрограммы, а также аппаратура для сканирования мозга и тому подобное, другимисловами – оборудование, с которым без помощи медицинского персонала ей было несправиться.

Они вместе вышли на улицу, чтобы купить Лэшеру тетради длязаписей. Его внешний облик преобразовывался прямо на глазах, несмотря на то чтона первый взгляд изменений можно было не заметить. Так, несколько складочекпоявилось на костяшках пальцев и веках, что придало его лицу более взрослоевыражение. Ногти стали значительно жестче, хотя и оставались телесного цвета.На лице появились первые признаки усов и бороды, которые он отпускал, несмотряна их колючесть.

Роуан постоянно записывала свои наблюдения в блокнот,маскируя их чересчур заумной медицинской терминологией. Она писала о том, чтоЛэшеру не хватает воздуха, поэтому, куда бы они ни приезжали, первым делом онбросался открывать окна От нехватки кислорода у него даже случались приступыудушья, а во время сна голова покрывалась испариной. Родничок у него с моментарождения нисколько не уменьшился. Кроме того, он постоянно сосал материнскоемолоко, что полностью ее истощило.

На четвертый день их пребывания в Париже Роуан настояла натом, чтобы они отправились в большую центральную больницу. Поначалу Лэшерсопротивлялся, но она сумела его уговорить, вскользь заметив, что люди настолькоглупы, что было бы очень забавно их провести, а именно: притворитьсямедицинским персоналом и проникнуть внутрь больницы.

Эта идея пришлась ему по вкусу.

– В подобных делах я большой мастак, – сторжественным видом заявил он, как будто в этой фразе заключался какой-тоособый смысл. С таким же достоинством и восхищением он произносил и многиепрочие фразы.

– Дорогая моя, дорогая! Жить бы нам, не трудясь и неумирая!

Иногда он просто напевал шутливые стихотворения, которыекогда-то от кого-то услышал: