Соловей - Кристин Ханна Страница 10

– До свидания, – решительно произнес он, напоминая, что выбора у нее нет.

Отец кивнул в сторону машины, и Изабель молча поплелась к задней двери. Открыла и увидела трех маленьких чумазых девчушек, притиснувшихся друг к другу, как сардины в банке. Малышки жевали печенье и пили лимонад прямо из бутылочек. Меньше всего на свете ей хотелось присоединяться к этой компании, но она покорно втиснулась на заднее сиденье, к этим чужим людям, благоухающим сыром и колбасой, и захлопнула дверцу.

Обернувшись, посмотрела на отца. Уголки губ у него чуть опустились – единственное свидетельство того, что он ее видит. Толпа обтекала его, как река скалу.

Машина тронулась, и Изабель уставилась вперед. Вот молодая женщина с абсолютно безумным взглядом, волосы всклокочены, к груди присосался младенец. Автомобиль медленно полз, иногда надолго застывая на месте. Изабель смотрела, как мимо бредут напуганные, запутавшиеся, ничего не понимающие соотечественники, точнее – соотечественницы. И почти каждая норовила стукнуть по капоту или багажнику машины, умоляя о чем-то. Пришлось поднять стекла, хотя жара в салоне становилась невыносимой.

Сначала Изабель печалилась, что приходится уезжать, но потом в ней вскипела ярость, даже более жаркая, чем воздух в машине. Опостылело, что с ней обращаются как с ненужной вещью. Сначала отец отказался от нее, потом Вианна. Она закрыла глаза, чтобы спрятать слезы, которые не могла сдержать. Запах колбасы, пота, сигаретного дыма, детская перепалка на сиденье рядом, а она все вспоминала тот первый раз, когда ее отослали прочь.

Поезд дальнего следования… Изабель прижимается к Вианне, а та либо молча роняет слезы, либо притворяется спящей.

А потом Мадам, разглядывающая с высоты своего роста ее веснушчатый нос. С ними не будет никаких проблем.

Хотя она была совсем ребенком – всего четыре года, – Изабель считала, что знает, что такое одиночество, но она заблуждалась. В те три года, что они с сестрой провели в Ле Жарден, у нее по крайней мере была сестра, даже если той никогда не было рядом. Изабель припомнила, как подглядывала за Вианной и ее подругами из окошка второго этажа, как потихоньку молилась, чтобы о ней вспомнили и тоже позвали играть, а потом Вианна вышла замуж за Антуана, и мадам Жуть (не настоящее имя, конечно, но очень ей подходило) получила отставку, и Изабель так надеялась, что наконец-то у них будет нормальная семья. Не тут-то было. У Вианны случился выкидыш, за ним – депрессия, и, разумеется, до свидания, Изабель. Три недели спустя – в семь лет! – она оказалась в своем первом пансионе. И вот здесь она и поняла по-настоящему, что такое одиночество.

– Изабель, ты взяла с собой еду? – окликнула Патрисия с переднего сиденья.

– Нет.

– А вино?

– Я взяла деньги, одежду и книги.

– Книги, значит, – рассеянно пробормотала Патрисия и отвернулась. – Полезные штуки.

Изабель вновь уставилась в окно. Что еще она сделала не так?

Прошло несколько часов. Автомобиль медленно и мучительно полз к югу. Хорошо, что вокруг пыль столбом. Она плотным слоем покрыла стекла, заслоняя жуткие картины исхода.

Люди. Повсюду. Впереди, позади, вокруг. Толпа такая плотная, что автомобиль движется рывками, не быстрее пешехода. Это как пробираться через рой пчел – на миг разлетелись и вот опять окружают тучей. Убийственно палит солнце. Машина превратилась в духовку на колесах, которая время от времени толкает бредущих вокруг женщин… куда и зачем? Никто не знает, что происходит там, откуда они бегут, и где им искать безопасное убежище.

Автомобиль внезапно дернулся и застыл. Изабель стукнулась о спинку переднего кресла. Дети громко разревелись.

– Вот дерьмо, – пробормотал под нос мсье Умбер.

– Мсье Умбер, – строго произнесла Патрисия, – здесь дети.

Пожилая дама, медленно ковылявшая мимо, стукнула кулаком по капоту.

– Что ж, все, приехали, мадам Умбер, – объявил мсье Умбер. – Бензин кончился.

– Как?!

– Я пытался заправиться везде, где возможно, по пути, ты видела. Бензина нет, и взять его неоткуда.

– Но… так… и что же нам делать?

– Найдем где переночевать. Может, удастся уговорить брата подъехать за нами. – Осторожно, чтобы никого не задеть, Умбер открыл дверцу и выбрался на грязную дорогу. – Гляди. Вон там. Не так далеко Этамп. Там есть еда и крыша над головой, а утро вечера мудренее.

Изабель сидела неподвижно. Нет, она явно проспала что-то важное. Они что, собираются вот так просто взять и бросить машину посреди дороги?

– Вы полагаете, мы сможем добраться до Тура пешком?

Патрисия, вся взмокшая и распаренная, обернулась:

– Возможно, одна из твоих книжек тебе пригодится. Они ведь важнее, чем хлеб или вода. Девочки, пошли, выбирайтесь из машины.

Изабель потянулась за своим чемоданом. Он застрял между сиденьями, пришлось потрудиться, чтоб его вытащить. Едва не зарычав от нетерпения, она в конце концов сумела выдернуть чемодан и, распахнув дверцу, почти вывалилась наружу.

И тут же оказалась в толпе людей, толкающих, отпихивающих и бранящих ее.

Кто-то даже попытался выхватить чемодан у нее из рук. Изабель отбилась, вцепилась в свое имущество, прижала к груди. Женщина, катившая мимо велосипед, нагруженный пожитками, в отчаянии взглянула на Изабель, в темных глазах только усталость и пустота.

Вот еще кто-то врезался в нее сзади, Изабель споткнулась, едва не упала, и только плотный поток людей удержал ее, не позволил шлепнуться в дорожную пыль. Кто-то извинился, Изабель собралась было вежливо ответить, но вдруг вспомнила про Умберов.

Она протиснулась к другой стороне машины:

– Мсье Умбер!

Никакого ответа, лишь непрерывный рокот – голоса и топот ног.

Изабель позвала Патрисию, но голос утонул в шарканье сотен ног, хрусте гравия под колесами машин. Люди все шли и шли. Упади она, и ее затопчут, она погибнет тут, в давке, в толпе соотечественников.

Стиснув ручку чемодана, Изабель присоединилась к этому маршу на Этамп.

Наступил вечер, а она все шла и шла. Мышцы ныли, стертые ступни огнем горели при каждом шаге. А вот и голод подкрался, подпихивая под ложечкой острым локотком, но что она могла поделать? Она ведь собиралась к сестре, а вовсе не готовилась к всеобщему исходу. У нее с собой любимая «Мадам Бовари» и модная книжка, которую все сейчас читали, «Унесенные ветром», да немного одежды; никакой еды или питья. Она рассчитывала, что поездка займет несколько часов. И уж точно не планировала идти пешком в Карриво.

На вершине небольшого холма Изабель остановилась. В лунном свете видны были тысячи людей, бредущих впереди, позади и рядом с ней. И ей ничего не оставалось, как тоже брести в этой бесконечной людской реке. Сотни путников выбрали этот холм местом отдыха. Женщины и дети устроились по обочинам, дальше в поле, в придорожных канавах и оврагах.