Кольцо великого магистра - Константин Бадигин Страница 101

После ужина Людмила ушла рукодельничать на женскую половину, а Андрейша собирался спать. Он снял сапоги и ходил по чистым половикам в белых шерстяных носках.

Вдруг в комнату ворвался Ясек, он только сошел с лошади.

— Андрейша, меня посылают в Краков! Рыцарь Сендивоя Свидва поручил мне важное и тайное дело. Ох, Андрейша, какое интересное дело!

— Ты мне расскажешь?

Ясек задумался.

— Вот что, побратим, — сказал он, — светлейший рыцарь разрешил и тебя взять в Краков. Если согласишься ехать со мной, я все расскажу тебе.

— А Людмила?

— Она может ехать вместе с нами. Это даже удобнее.

— Но что за поручение, Ясек?

— Очень важное и интересное, — повторил шляхтич. — Ты мне очень поможешь. Прошу тебя, согласись.

Андрейша задумался: конечно, хотелось поскорее увидеть родных. Но ведь Людмила была с ним рядом, а на зиму глядя в Новгород на лодье не пройдешь. Он подумывал ехать сухопутьем, но зимняя дорога длинная и нудная.

— Долго ты пробудешь в Кракове? — спросил он, все еще раздумывая.

— Да уж не так мало. Но ведь твоя лодья все равно будет зимовать у ганзейцев. В Новгород морем не успеешь, скоро зима.

Ясек говорил правду.

— Ладно, Ясек, еду, — наконец сказал новгородец. — Раз ты просишь, отказать не могу.

Ясек бросился обнимать побратима.

— Теперь я скажу, зачем нас посылают в Краков.

Он наклонился к уху Андрейши и сказал вполголоса:

— Мы не хотим никакого короля, кроме поляка. Нам надоели иноземцы. Мы хотим Зимовита Мазовецкого. Наш молодой Семко встречает в Кракове королевну Ядвигу. Он потребовал у Сендивоя Свидвы два десятка преданных людей, готовых на все, и, если господу богу будет угодно, я стану начальником.

— Что мы должны делать?

— Все, что прикажет наш Семко.

— Но чем я могу помочь тебе?

— Я сказал светлейшему рыцарю Свидве про твою золотую цепь. Ты знатный литовский шляхтич, можно сказать — вельможный пан. Золотая княжеская цепь — большое отличие. Вот ты и будешь ее надевать, когда надо. А Людмила — твоя жена. Вас в Кракове никто пальцем не тронет, еще кланяться будут. А мне от этого помощь.

— А Стардо?

— И Стардо с нами.

— Когда поедем, Ясек?

— Завтра.

— Ну что ж, ехать так ехать. Скажи мне, Ясек, давно хочу тебя спросить: почему вы, шляхтичи, хотите князя Мазовецкого поставить королем Польши?

— М-м… почему? Поймешь ли ты, — призадумавшись, сказал Ясек. — У князя Мазовецкого в жилах течет кровь Пястов, древних польских королей, — это во-первых. А потом… в наших городах почти сплошь живут немцы. Если шляхтич станет жить в городе с немецкими законами, он потеряет все свои привилегии. Он станет не свободнее любого горожанина, какого-нибудь портного или горшечника. Зимовит считает нас, шляхтичей, выше мещанства и купечества, и навеки сделает шляхту неподсудной городскому суду. Ты понял, Андрейша? Шляхтича может судить только шляхетский суд.

Андрейша вспомнил новгородские порядки. Для всех один суд — вече. В городе все равны. Он представил совет иванских купцов — решающую силу республики… Новгородские бояре — большая сила в Новгороде, но и на них была управа. А князья и вовсе не совали свой нос в городские дела. То, что он видел в Польше, совсем не было похоже на свое, новгородское. Но что делать? В каждой стране свои обычаи, и к ним надо относиться уважительно — так учили Андрейшу родители.

— Кого у вас называют шляхтичем? — вздохнув, спросил он.

— Того, кто носит оружие. А оружие может носить только тот, у кого есть собственная земля, полученная в наследство. У шляхтичей много вольностей, дарованных королями.

— А ваши мужики? Какие у них права? — спросил Андрейша.

— Какие у мужика могут быть права? — удивился Ясек. — Работает на пашне и платит подати. Он раб, а не вольный человек.

Долго сидели друзья за беседой. Ясек много рассказывал о порядках, об их жизни в стране. О Великой и Малой Польше, о Мазовии…

— Теперь за Галицкую Русь краковские паны воюют, — добавил Ясек, — земли у галичан много, побольше, чем у поляков.

— Но ведь это русская земля! — удивился Андрейша. — Зачем полякам грабить своих братьев?

— Об этом малопольские вельможные паны знают, — сказал Ясек, — нам, великопольской шляхте, от этой земли пользы мало.

«Что за народ в Польше, бог его ведает, — думал Андрейша. — Позволил своим господам совсем оседлать себя… Ни о каких свободах и обычаях и разговору нет… рабы. А в бою храбры. Зато шляхтичи! Попробуй тронь его. У них про запас не одна привилегия».

Первую ночь конному отряду Ясека пришлось коротать у стен небольшого городишка. Время было тревожное, и горожане открыть ворота побоялись.

Зато следующую ночь, на вторник после дня святого Франциска, Ясек решил провести в замке наленча Сендинежа из Леды, одного из самых богатых самовластных владельцев Великой Польши. Ясек доводился ему гербовым братом и рассчитывал на спокойный ночлег и хороший ужин.

Прадед Сендинежа не пожалел денег на постройку замка. Он поставил его на высоком берегу реки, окружил крепкой каменной стеной с круглыми башнями по углам. По берегам реки темнели леса, тянувшиеся на многие версты.

Напротив главных ворот возвышалась шестиугольная сторожевая башня с флагом пана Сендинежа на верхней площадке.

Отряд Ясека подъехал к замку незадолго до захода солнца. Над воротами торчал шлем на шесте, поднятый в знак того, что хозяин дома. Трубач затрубил в боевой рог. Подъемный мост медленно опустился, гостеприимно раскрылись ворота, и конники въехали на обширный, мощенный булыжником двор.

К шляхтичам подбежали слуги, помогли им спешиться и повели лошадей на конюшню.

Крепостной двор представлял собой необычное зрелище: от главного входа в замок и до ворот лежали в два ряда волосатые туши диких кабанов; через каждые пять шагов из звериных туш торчал молодой дубок, недавно срубленный в лесу.

По этому коридору пришлось идти шляхтичам.

— Пан сегодня вернулся из лесу, — шепнул Андрейше один из слуг, заметив его удивленные взгляды, — пан хочет, чтобы все знали про удачную охоту.

На ступеньках крыльца в дорогих доспехах показался сам хозяин, пан Сендинеж из Леды. Он был не молод, но и не очень стар. Упруго ступал сильными ногами и меч держал в руках крепко. На его золоченом шлеме стояла, подбоченясь, деревянная дева с распущенными волосами.