По законам ненависти - Александр Марков Страница 11

Радко – водитель, с которым Комов с подачи Глеба быстро договорился, – когда Сергей и Игорь пошли на мост, оставался в машине. Он пристроил её на обочине и ждал, когда журналисты вернутся. Ему ничего не грозило. Но сейчас его тоже трясло. Он включил аварийку, чтобы кто-нибудь не въехал в него сзади в темноте, вылез из машины, стоял, опираясь на дверь руками, и смотрел на остатки моста.

К разрушенному мосту примчалась, завывая и мигая, карета «скорой помощи», затем вторая, третья… Начиналась спасательная операция, и надо было бы подойти поближе, снять, как несут на носилках раненых, грузят их в кареты «скорой помощи», как кричат люди, как стаскивают с моста покорёженные машины. Но ноги стали ватными, Сергей чувствовал, что ему будет трудно просто подняться с мостовой, не то что куда-то идти. А ещё он знал, что старый принцип «снаряд в одну воронку дважды не попадает» здесь не действует, наоборот, натовцы часто бомбят один и тот же объект дважды.

И всё-таки надо было решиться. Надо… Без этой картинки сюжет будет неполным.

– Пошли? – обречённо спросил Сергей у оператора, кивнув на ряд карет «скорой помощи».

– Пошли, – так же обречённо согласился Игорь.

Вот так на карте, что Сергей купил на границе с Венгрией, появился ещё один взорванный мост. А первый он нанёс на неё в ночь приезда. Их тогда очень долго держали на границе. Прямых рейсов на Белград уже не было, пришлось лететь до Будапешта, а затем ехать до границы с Югославией на арендованном автобусе вместе с коллегами из другого канала. У них-то проблем не возникло, но коллеги сказали, что никуда не поедут до тех пор, пока Сергею и Игорю не позволят миновать контрольно-пропускной пункт. Всем хотелось спать, глаза слипались, а таком состоянии очень трудно отвечать на вопросы пограничников – язык едва ворочается во рту – ещё труднее ждать, сядешь в кресло, чтобы чуть-чуть отдохнуть, и не заметишь, как придёт сон.

Их мариновали часа четыре, после чего всё-таки смилостивились, пропустили, Комов уж не стал выяснить, чем он или Игорь так не понравились пограничникам, но в итоге получилось, что эти придирчивые зануды невольно спасли им жизни.

Сергей следил по указателям, где они едут, сверялся с картой и прикидывал, когда они, двигаясь такими темпами, попадут в Белград. Все подсчёты пошли коту под хвост, когда доехали до разрушенного моста, где-то неподалеку от Нови-Сада.

В воздухе ещё чувствовался запах гари.

– Ого, – сказал водитель, вылезая из автобуса. – Днём мост стоял...

Военные на внедорожнике установили некое подобие баррикады, чтобы, не дай бог, кто-нибудь не свалился в воду, не разобрав в темноте, что переправы больше нет. Соответствующий указатель на дороге они ещё не поставили, лучше было его вообще установить на ближайшей развилке, чтобы водители сразу же ехали объездной дорогой. Один из военных подошёл к автобусу, поговорил о чём-то с водителем, тот открыл пассажирскую дверь, военный заглянул внутрь, посмотрел на журналистов, на груды аппаратуры, сложенной на полу в проходах, но проверять документы так и не стал.

– Не проедете вы тут, – наконец сказал он.

Это и так было ясно, но потом военный объяснил, что мост взорвали часа четыре назад во время налёта, то есть получалось, что если бы пограничники не задержали Сергея и Игоря, то автобус с ними вполне мог оказаться на мосту, когда в него угодила ракета. Мост-то был длинным, очень длинным…

Когда после съёмок они ввалились в номер, ноги их не держали. Аппаратуру бросили на пороге, а сами завалились в кровати, едва поднявшись на второй этаж. Сергей устал до чёртиков, но всё никак не мог ни заснуть, ни избавиться от картинок, что стояли перед глазами, а ведь назавтра предстояло вновь их смотреть, когда будет монтироваться передача. Лишь позже, когда Комов немного успокоился, он понял, что сюжет-то должен получиться «убойным»…

Стёкла в номере вставили, но духота окончательно замучила, и окно решили держать открытым. Комаров налетело – полчища, но и они не могли поднять Сергея с постели, он даже не сильно от них отмахивался. Собравшись с силами, Комов заставил себя позвонить Милошу, представился, извинился, что беспокоит ночью, объяснил, когда ему будет нужна студия, и спросил, сколько будет стоить монтаж и перегон.

– Долго монтировать-то будете? – уточнил Милош.

– От монтажёра зависит.

– Будет очень хороший.

– Сюжет минуты три по длительности, всё с одного исходника. За час должны управиться.

– Ясно… – сказал Милош, что-то подсчитал и назвал сумму.

– Хорошо. Чек будет?

– Да.

– Тогда никаких проблем. Какой адрес?

Сергей несколько раз переспрашивал название улицы, чтобы записать его правильно.

– Кого там спросить?

– Я вас буду ждать, – ответил Милош.

– Тогда спокойной ночи, – сказал Комов. – И ещё раз прошу прощение за позднее беспокойство.

Студия располагалась в жилом доме, в одной из квартир на первом этаже. Подойдя к железной двери, Сергей не стал звонить в звонок, а набрал номер Милоша по телефону – так было надёжнее. На двери вместо номера квартиры была прикручена двумя шурупами крошечная синяя табличка, на которой было выведено белыми печатными буквами: «Милена-студия». Вот только название это абсолютно не объясняло, чем же за железной дверью занимаются. Может, это студия красоты? Запросто, но при чём тогда видеомонтаж? Заскрежетали замки, дверь отворилась, на пороге возник парень лет двадцати пяти.

– Привет, – сказал он, отступая внутрь комнаты и давая дорогу Комову, Игорю и Радко. Тот тоже увязался следом, потому что ему было скучно сидеть час, а то и больше в машине.

– Кофе? – спросил парень.

– Давай, – кивнул Сергей.

На таких маленьких студиях всегда принимают очень гостеприимно. Тут же говорят, что из холодильника можно брать всё, что захочется. Там обычно хранятся сок и какая-нибудь газированная вода, лишь в очень редких случаях – бутерброды.

Парень шёл первым, ведя их по узкому коридору, заваленному какими-то декорациями, которые были свернуты в рулоны, штативами, осветительными приборами и подставками под них, носившими смешное название «триподы». При этом слове в голове возникали треножники марсиан из «Войны миров» Уэллса. Впрочем, подставки назывались так оттого, что тоже имели три ноги.

Проходя мимо одной из комнат, Сергей заметил, что её стены обтянуты зелёной тканью, а окон вообще нет. Вероятно, их заложили. Не оттого, что свет в них мог привлечь пилотов натовских самолётов. Это явно была основная студия, в ней можно было посадить актёра на первом плане, а потом всё зелёное, что располагалось у него за спиной и по бокам, заменить какой угодно картинкой – хоть инопланетным пейзажем, хоть интерьером замка в Баварских Альпах. Такой приём называется «хромокей». Его особенно часто используют при съёмках прогноза погоды, когда симпатичная ведущая, рассказывая о сюрпризах, подготовленных нам природой, показывает на тот или иной регион страны или мира. На самом-то деле перед ней голая стена, обычно зелёная, потому что этот цвет проще всего заменить. И что бы ни появлялось на экране, перед девушкой по-прежнему остается голая зелёная стена. Главное, чтобы таких же цветов не было в одежде рассказчика, а то и они исчезнут, вместе с соответствующей частью тела.