Стреляешь в брата — убиваешь себя - Максим Михайлов Страница 12

— Эй, Марко, не стреляй! Давай поговорим, мы ведь добрые соседи! Всегда можно договориться без стрельбы!

Андрей вгляделся пристальнее и различил, что кричит, притаившийся за поваленной набок детской каруселью черноволосый мужчина средних лет.

— Не о чем мне с тобой разговаривать, пес! — донеслось в ответ из дома. — Пусть теперь говорят ружья!

— Ошибаешься, Марко. Есть о чем говорить, — прокричал черноволосый, не рискуя, правда, высунуться из своего укрытия. — Мы ведь десять лет живем бок о бок. Я знаю и твою жену, и твою дочь. Не стреляй, я хочу поговорить о них.

Марко молчал, и, выждав какое-то время, черноволосый рискнул приподняться на локте высунув голову из-за металлического обода карусели.

— Молчишь? Правильно! Есть о чем подумать. Ты ведь не один в квартире, там у тебя еще молодая и красивая жена, юная дочь… Подумай, что станет с ними, когда у тебя закончатся патроны? Ты уже ранил одного из наших братьев, остальные очень злы на тебя, я не смогу удержать их, когда они все же ворвутся в твою квартиру… Подумай о своих женщинах!

— Что ты предлагаешь? — после затянувшейся паузы глухо отозвался осажденный.

— Предложение простое. Ты выходишь из дома один и без оружия. Мы арестуем тебя, как врага хорватского народа, твою дальнейшую судьбу решит суд. В этом случае твои женщины остаются целы, и им будет дано двадцать четыре часа на то, чтобы покинуть город. Они смогут взять с собой любое имущество, которое унесут. Большего я не могу для тебя сделать, сосед.

— Мне надо подумать, — не показываясь в окне, крикнул Марко.

— Думай, — согласился черноволосый. — Даю тебе пять минут на раздумья.

— Не верь ему, не верь… — донесся из глубины дома дрожащий истеричными нотками женский голос.

— Это ты, Милена? — тут же встрепенулся черноволосый, едва ли не по пояс, высунувшись из-за укрытия. — Зачем ты мешаешь мужу принять правильное решение? Или ты хочешь смерти и ему и себе?

По лицу хорвата в этот момент скользнула столь плотоядная и вожделеющая улыбка, что Андрей ясно, как в открытой книге прочитал по ней дальнейшую судьбу несчастной женщины, которой выпал горький жребий, так или иначе попасть в руки "доброго соседа".

— Заткнись, шелудивая собака! — проорал серб и, высунув в окошко ружейный ствол, для убедительности покрутил им. — Не мешай мне думать!

— Хорошо, хорошо, — успокаивающе замахал руками черноволосый. — Думай, кто тебе мешает, только помни, что время идет.

— Пойдем, этот двор можно обойти через улицу, — потянул Андрея за рукав профессор.

Но тот как завороженный продолжал вглядываться в зияющую битыми стеклами глубину квартиры на втором этаже.

— Ну, что ты застыл? — уже злился профессор. — Ждешь, пока эти обратят на нас внимание?

— Подождите, Владимир Михайлович, — просительно вымолвил Андрей, так и не обернувшись к своему наставнику. — Мне хочется знать, что он ответит.

— Что ответит, что ответит… — раздосадовано пробурчал профессор. — Ясно, что ответит, конечно, попытается своей жизнью купить жизнь своих близких. Это ведь даже не альтернатива, для любого цивилизованного человека выбор заранее определен.

— Подождите… Осталась минута, не больше…

И будто подтверждая сказанное аспирантом, черноволосый за горкой демонстративно поднес к лицу руку с часами.

— Двадцать секунд… Десять… Пять… Все, время вышло. Что ты ответишь, Марко?

— А вот что! — выкрикнул серб всего на одно мгновение в полный рост выпрямляясь над подоконником и вскидывая к плечу ружье.

Выстрел лопнул Андрею в лицо, ему показалось, что яркая вспышка дульного пламени плеснула прямо в глаза, но уже в следующую секунду он понял, что ошибся, серб стрелял вовсе не по нему. Черноволосого смяло и отбросило на несколько метров в сторону, грудь его была жутко разворочена попаданием нескольких картечин. Он громко хрипел и конвульсивно дергался всем телом, а из лохмотьев камуфляжной куртки бесстыдно вытарчивали какие-то сахарно белые острые как шипы осколки. С внутренним содроганием Андрей понял, что это пробившие кожу обломки ребер. Все произошло настолько быстро и неожиданно, что нападающие будто оцепенели и открыли шквальный огонь по окнам лишь после того, как серб нырнул за надежное прикрытие капитальной стены. Сквозь грохот стрельбы поспешно опустошавших магазины хорватов слышался его громкий издевательский смех. Андрею стало по-настоящему жутко, когда он расслышал, что в доносящийся из квартиры грубый мужской гогот то и дело вплетаются переливы дробного женского хихиканья. "Да они просто все здесь сошли с ума. Все до одного и одновременно. Может это какой-нибудь вирус? Ведь психически здоровые люди не могут так себя вести!" Он тоже не слишком жаловал своих московских соседей — многочисленную и задиристую молодежь, приехавшую в Москву откуда-то с кавказских гор и на беду несчастному аспиранту, снявшую однокомнатную квартиру напротив. Но от этой обычно бытовой неприязни до хладнокровного убийства, лежала огромная пропасть, перейти которую аспиранту казалось делом немыслимым. Здесь же люди будто разом сбросили с себя все запреты, кинувшись увлеченно рвать всех, кто слабее. Это никак не укладывалось в воспаленном от всего увиденного мозгу хорошо воспитанного московского юноши.

— Как тебе мое угощение, сосед?! — хохоча, выкрикивал серб. — Вкусно?! Что же ты молчишь?

В такт его крикам мелко и злорадно хихикали женщины.

— Смейся, сербская свинья, смейся! Подожди, как только мы до тебя доберемся, тебе станет еще веселее! — в бешенстве орали в ответ усташи. — Тебе и твоим шлюхам будет очень смешно, обещаем!

Ответом им были новые приступы смеха.

— У меня много патронов! — горланил серб. — Еще надолго хватит. А последние я потрачу на жену и дочь, так что вам они не достанутся, ублюдки. Можете не облизываться! Трахайте друг дружку, шакалы!

— Ну! Увидел все что хотел?! — зло рванул Андрея за рукав профессор. — Или желаешь досмотреть спектакль до конца?!

— Нет, нет, пойдемте, — залепетал с трудом возвращающийся к реальности аспирант и, неловко косолапя и переваливаясь с ноги на ногу, затрусил за широко шагавшим профессором.

В спину ему летел колокольчиком звенящий женский смех, и от звука его у Андрея почему-то становилось пусто и холодно в низу живота, а сердце начинало стучаться быстрее, норовя протиснуться сквозь клетку ребер и выпрыгнуть из груди.

Мрачное построенное в готическом стиле здание военной комендатуры возвышалось над окрестными домами, будто нависая над ними своей тяжеловесной архитектурой. Массивные двустворчатые двери оказались заперты изнутри на засов. Профессор с силой забарабанил по их деревянной обшивке кулаками, подождав чуть — чуть и не услышав никакой реакции на стук обитателей здания, развернулся к двери спиной и забухал в нее каблуком ботинка. Это возымело действие.

— Кто прибыл? Представьтесь! — неестественным металлическим голосом прохрипел забранный металлической сеткой динамик справа от двери.