Стоять до последнего - Георгий Свиридов Страница 13

Парни, переглянувшись, молча двинулись в цех. Они, видимо, хорошо знали крутой нрав старого мастера.

Кульге досталась «тридцатьчетверка» под номером 813. Цифры были выведены белой краской на башне. Григорий похлопал широкой ладонью по лобовой броне, как бы определяя ее прочность, обошел танк кругом.

— Хороша? — спросил Черкасов.

— Что надо! Разрешите опробовать?

— Действуй.

Григорий поднял люк, влез на свое место, уселся на тугое кожаное сиденье, по-хозяйски огляделся. В этот момент, кажется, в целом свете никого не было счастливее старшины. Наконец-то кончились его душевные муки! Григорий запустил двигатель. Мотор заработал ровно и уверенно, и в его приглушенном баске старшине слышались сила и выносливость железного скакуна. Танк стал живым, он чуть заметно дрожал в такт оборотам мотора, готовый сорваться с места. Григорий осторожно включил скорость. Машина двинулась вперед по брусчатке заводского двора, потом рванулась к забору, словно сорвавшийся с привязи молодой жеребец, но у самой кирпичной стены круто развернулась и легко покатилась к воротам.

Остановив машину, Кульга выключил мотор и нехотя выбрался из танка.

— Ну как? — спросил его Черкасов.

— Порядок! — Григорий поднял большой палец вверх. — На такой машине можно с фрицами потягаться!

Черкасов хорошо знал Григория, который слыл в полку великолепным механиком-водителем и был к тому же еще чемпионом военного округа по боксу в тяжелом весе. Старший лейтенант добился, чтобы Кульгу включили в его танковую роту. И вот сейчас на маленьком пятачке внутреннего заводского двора Григорий наглядно показал свое мастерство классного водителя. Но обстановка требовала, чтобы командир был строгим и требовательным, и он властно распорядился:

— Ваша первая боевая задача, товарищ старшина, возглавить колонну и привести аккуратненько все танки к месту погрузки.

Пожилой мастер, не очень одобрительно встретивший лихость старшины, поддержал Черкасова.

— Правильный разговор. Такие машины беречь надо!

Под вечер эшелон двинулся в сторону фронта, к месту формирования танковой бригады.

1

Поправив на голове пилотку, Игорь Миклашевский поднялся на крыльцо и вошел в штаб части. В длинном коридоре тускло светили две лампочки. После солнечного дня здесь было полутемно, прохладно и сыро. В глубине коридора у зачехленного знамени стоял часовой. Увидев Миклашевского, он чуть заметно улыбнулся. Игоря знали все в подразделении.

— Батя у себя? — тихо спросил Миклашевский, хорошо зная, что с постовым разговаривать нельзя. Тот утвердительно кивнул.

— У него кто-то есть?

Часовой снова кивнул.

— Подождем, — решил Миклашевский, останавливаясь перед дверью с табличкой: «Подполковник В. И. Чухнов».

Игорь, конечно, знал, почему его вызвал Чухнов. Предстоит довольно нудный и неприятный разговор. Два дня назад боксер подал на имя командира третий рапорт с просьбой направить его в школу разведчиков. В двух предыдущих рапортах лейтенант просто просился на передовую и, конечно, получал отказ, да еще и выслушивал нотацию. Тогда Игорь, поразмыслив, написал длинную объяснительную, доказывая свое право стать разведчиком: спортсмен, свободно владеет немецким языком (тут Миклашевский немного преувеличил, ибо знал язык весьма посредственно, хотя выговор у него, как утверждала учительница, «чисто прусский», умел работать со словарем, читать и переводить), хорошо знает личное оружие, стреляет метко, два раза прыгал с парашютной вышки, может вести огонь из зенитного пулемета, знает материальную часть, умеет ездить на велосипеде, мотоцикле, и имеет права шофера-любителя, а кроме того, овладел знаниями наводчика, то есть первого номера зенитной пушки. Он только не написал о своей основной военной специальности прожекториста, считая, что командир знает, кем служит лейтенант Миклашевский.

Игорю казалось, что такая объяснительная должна убедить подполковника Чухнова. Но сегодня после обеда лейтенант Харченко придержал Миклашевского возле столовой, отвел в сторону и сообщил, что имел неприятный разговор с Батей.

— Все из-за твоего дурацкого рапорта, — лицо лейтенанта стало сухим и неприятным. — Теперь приглашает на беседу тебя. Если влепит два наряда вне очереди, считай, отделался легким испугом. Батя зол как черт!..

— Из-за меня?..

— Ты один что ли! У него на столе гора таких бумажек.

Дверь кабинета открылась, и из нее быстро вышел младший сержант, который служил на соседней прожекторной точке. Он был красный и потный, словно выскочил из парной. Миклашевский сочувственно спросил:

— Ну что?

— Три наряда!..

Игорь немного помедлил, потом одернул гимнастерку и шагнул в кабинет:

— Лейтенант Миклашевский прибыл по вашему приказанию!

Чухнов, не поднимая головы, кивнул на приветствие и рукой указал на стул, стоявший рядом с письменным столом:

— Садись, герой.

Игорь присел на краешек стула, положив кулаки на колени. Чухнов продолжал писать. Миклашевский несколько минут молча наблюдал за командиром. За последние дни Игорь впервые так близко находился возле Чухнова. Коротко острижены темные волосы, большие залысины обнажали выпуклый лоб. Загорелое, обветренное скуластое лицо осунулось, под глазами темные круги — следы бессонных ночей, резкие морщины пролегли на лбу. «Нелегко ему, что и говорить, — с сочувствием подумал Миклашевский. — Запарка сплошная». Игорь окинул взглядом стол, стал рассматривать плотные папки, которые лежали на дальнем конце стола. Две были синие, а одна красная. И каждая наполнена бумагами. «Которая же с рапортами? — задал он сам себе вопрос и тут же решил: — Наверное, вон та, красная. Она пухлее других, и бумаги в ней разные».

— Ну как, поостыл? — спросил дружеским тоном Чухнов, продолжая писать.

— Что… товарищ командир? — переспросил Миклашевский.

— Поостыл, спрашиваю?

— А я и не был распаленным, — ответил Миклашевский, не соображая сразу, куда клонит начальник.

— Тем лучше. Ступай, Миклашевский, мне некогда с тобой антимонии разводить, да и ты сам дисциплинированный и сознательный боец. Все, что ты тут изложил, — Чухнов раскрыл именно красную папку, — давно известно нашим кадровикам. В личном деле записи соответствующие имеются. Ясно? А насчет школы разведчиков пока сплошной туман. Это не кружок самодеятельности. Будет прояснение, тебе сообщат. Понятно?

— Понятно, товарищ командир!

— Вопросы имеются?

— Никак нет! Разрешите идти?

— Идите.

Выйдя из штаба, Миклашевский пошел на прожекторную точку через лес. Ему хотелось побыть одному, осмыслить каждое слово командира. Он чувствовал себя студентом-первокурсником, сдавшим трудный экзамен. Еще бы не радоваться! Шел получать нагоняй и слушать нотацию, а вышло совсем по-другому…