Последние солдаты империи - Евгений Авдиенко Страница 14

– Вырвался на свободу, теперь с коня не сгонишь, – недовольно пробомотал поручик, вспомнив, как Щербицкий завидовал друзьям-кавалеристам, горько сожалея, что после училища из-за травмы позвоночника попал в пехоту. Переведя взгляд на столб пыли, который поднимался верстах в трех, Нелюбов вдруг заметил спешащую к станции германскую кавалерию:

– Ух, ты! – Борис удивленно присвистнул, – Да там не меньше трех тысяч сабель?!

– И две батареи гаубиц, чуть левее. Было три… Я одну уничтожил… – не выдержав, похвалился Сухонин.

– Андрей Ильич! Через пять минут отходим, и… пошлите, пожалуйста, на паровоз двух человек. У Варенцова все не так гладко, как у вас. Наша паровозная команда перебита, а прапорщик серьезно ранен.

– А вы?

– Я к Варенцову, а потом к казакам. Меня не ждите, я хочу выводную стрелку проверить, а то загонят в тупик и расстреляют, как в тире.

Варенцов лежал в той же позе.

– Ну что? Как там дела? – заметив Нелюбова и двух пришедших с ним солдат, с надеждой спросил прапорщик.

– Через пять минут выступаем. Оставаться на станции больше нельзя, на подходе два полка улан, – про гаубицы поручик решил промолчать.

– А вы?

– Я к казакам, а то они без меня всех немцев порубают, – попытался пошутить Нелюбов, заметив тревожный взгляд Варенцова. – Держись, Василий Николаевич! Меня не ждите, я вас потом нагоню.

Соскочив с бронепоезда, Борис заметил вороную кобылу, которая, потеряв всадника, нервно оглядывалась, словно ища спасения от грохота близких выстрелов, и, когда обрадованный Нелюбов подскочил к лошади, она доверчиво покосилась на человека, привычно вверяясь воле нового хозяина.

Оказавшись в седле, Нелюбов почувствовал себя увереннее и, не оборачиваясь на свист пуль и грохот разрывов, устремился к изготовившимся к атаке казакам.

– Отставить, хорунжий! Шашки в ножны! Господин штабс-капитан… прошу прощения… обер-лейтенант, – Борис постарался шуткой сгладить ожидаемое недовольство Щербицкого, который в отсутствие поручика решил взять на себя командование остатками казачьей сотни. – Давайте отъедем в сторону, посовещаемся.

Когда они со Щербицким отъехали на некоторое расстояние, чтобы не услышали казаки, Нелюбов вполголоса дал волю своим эмоциям:

– Не навоевался?! Решил и себя, и солдат угробить?! Уходить надо! На подходе три тысячи сабель, ты что – решил остановить их с шестью десятками казаков?

– Ты не горячись, а послушай, – Щербицкого ничуть не смутила гневная тирада поручика. – Я тут побеседовал с одним немецким офицером, так он мне поведал, что с той стороны леса, в пяти километрах, стоит кавалерийская дивизия полного состава, а эти, – Штабс-капитан кивнул на столб пыли, который стал уже заметен и отсюда. – Эти, наверное, только их авангард, и нам его необходимо отвлечь и задержать хотя бы минут на двадцать, чтобы бронепоезд успел проскочить мост!

Щербицкий улыбнулся.

– Я немного пошукал по станции и набрал с пяток пулеметов. Они тоже пригодятся. Их солдатики наши расхватали, им привычней, не твоих же казачков за пулеметы сажать. А мы… давай уж повоюем напоследок, – на том свете бог нас с тобой рассудит, кто прав, а кто виноват.

Борис посмотрел на своего приятеля, понимая, что тот все давно продумал.

Щербицкий был, конечно, прав. Если бронепоезд не сможет уйти за мост, то, не имея на пути естественной водной преграды, германская кавалерия быстро его нагонит. И тогда улан не остановят ни орудия, ни пулеметы бронепоезда. Они попросту задавят численностью.

– Выводную стрелку нужно проконтролировать и Сухонина предупредить, чтобы по мосту ударил, как проскочит, – Борис повернулся к стоящим невдалеке казакам.

– Хорунжий, возьмите двух верховых – и на семафор! Нужно проследить, чтобы бронепоезд беспрепятственно вышел на основной путь, а мы тут со штабс-капитаном вас прикроем.

Усов не двинулся с места, с любопытством глядя поручику прямо в глаза. Затем он подъехал поближе и, поправив выбившийся из-под форменной фуражки чуб, обиженно сказал:

– Никак нет, ваше благородие! Ваш приказ выполнить не могу, – Усов смешно развел руками. – Куда ж я от своей сотни? Вместе в рейд пошли, вместе и смерть примем.

Нелюбов оторопел, а Щербицкий, потянув его за рукав, прошептал:

– Оставь. Пошли вместо него урядника, а хорунжий и здесь пригодится.

Борис недовольно поморщился, словно от зубной боли, однако уступил. Хотел он сберечь жизнь хорунжего, уж больно лихой казак! Да тот через эту вот лихость сам свою судьбу и выбрал.

Бронепоезд издал длинный пронзительный гудок.

– Все! Они поехали. Пора, – Нелюбов повернулся к Щербицкому. – Нам с тобой, как видно, придется в немецкой форме драться.

– А мне в ней удобней. Поначалу примут за своего, и пока разберутся, я десяток голов срубить успею, – отозвался штабс-капитан и, оглядев товарища, усмехнулся:

– Да и ты не похож на русского казака.

Борис горько вздохнул, но ответить не успел. К нему подъехал вахмистр Ушаков и протянул поручику шашку:

– Вашбродь, не обессудьте… Хозяин ее, земляк мой, давеча погиб. Вы, вашбродь, дюже ловко шашкой владеете, дык я и подумал, пусть она еще послужит. Мы и пару револьверов вам приготовили, знаем, что вам с ними сподручней!

Борис был тронут такой искренностью заботой.

– Спасибо, вахмистр, век не забуду, – и, приподнявшись на стременах, обратился к казакам:

– Станичники! Нам удалось выбить немцев со станции и захватить бронепоезд, но теперь его необходимо сохранить, во что бы то ни стало. Наши товарищи помогут нам огнем орудий, но мы должны задержать противника до тех пор, пока бронепоезд не перейдет мост, – Нелюбов сделал паузу, оглядывая сосредоточенные лица казаков.

– Всем собраться у крайних домов. По моему сигналу, мы атакуем превосходящие силы немецкой кавалерии. Задача – задержать и отвлечь германцев от бронепоезда. Кто останется в живых, пробираться к нашим самостоятельно.

И немного помолчав, добавил:

– Храни вас бог, господа казаки! Я был счастлив служить с вами…

Сзади и чуть левее раздалась серия разрывов.

– Развернули все ж таки фрицы свои батареи, – Борис с тревогой оглянулся и увидел, как бронепоезд, огрызаясь огнем тяжелых орудий, покинул станцию и устремился к мосту.

Через несколько минут остатки казачьей сотни собрались в условленном месте. Когда до противника осталось около пятисот метров, со стороны деревни дружно ударили пулеметы, но германская конница, не обращая внимания на довольно плотный огонь, на ходу перестроилась и, развернувшись в лаву, перешла на галоп.

«Пора», – решил Нелюбов.

– Сотня! Слушай мою команду! Шашки вон! Наметом… Заходим с фланга… В атаку… Ма-а-рш!